Хаджи-Мурат Мугуев - Господин из Стамбула. Градоначальник

— Когда я ехал сюда, я думал, что здесь будет обычный раут, прием, встреча с высокопоставленными европейцами из коммерческого и финансового мира, и я даже хотел отказаться от приглашения, но, господа… — я выдержал паузу и восхищенно продолжал: — оказывается, нам сделала честь свободная, демократическая и парламентская общественность Европы, послав к нам, людям труда и разума, своих самых демократичных и просвещенных людей. Да, я не ошибся, господа, и я не льщу вам, называя вас самыми передовыми и просвещенными представителями Запада. Разве это не так? В двадцатых годах нашего взбудораженного войнами и революциями века кто является самым передовым и неподкупным носителем чистой идеи всемирного единения и братства? Вы, господа социалисты и делегаты рабочего класса, которому суждено в будущем стать хозяином земли! — воскликнул я, на всякий случай краешком глаза глянув на Татищева.

Он еле заметно кивнул головой и одобрительно улыбнулся. Вокруг нас уже была большая толпа переставших кружить по зале гостей. Шатилов тоже стоял возле и одними пальцами аплодировал мне.

— Браво, браво! Вы, господин…

— Базилевский, — подсказал ему Татищев.

— …Базилевский, очень верно и точно выразили то, что думает его высокопревосходительство генерал Врангель и мы, — после некоторой паузы, закончил Шатилов.

— Разрешите, господин генерал, перевести ваши слова этим господам? — предложил я.

— Прошу. Я не настолько знаю английский, — сказал генерал.

— Господа, — сначала по-французски, а затем и по-английски начал я, — господин генерал Шатилов, являющийся вторым лицом в Крыму после генерала Врангеля, просит передать вам: слова, произнесенные мною, являются программой н точкой зрения верховного командования русской Добровольческой армии в Крыму. Оно считает, что свободная Россия, которая вскоре придет на смену большевикам, будет страной разума, науки, прогресса и демократии. Поэтому ваш приезд сюда — это праздник всех сил правопорядка и гармонии между просвещенным капиталом и свободным трудом.

— Прекрасно сказано! — по-французски подтвердил Шатилов и пожал мне руку. То же сделали представители западной демократии и лейбористы парламента, восхищенные моим красноречием.

По правде говоря, я и сам понравился себе, и только профессиональное чутье и осторожность шулера взывали во мне. «Не трепись, хватит!»

Потом что-то говорил — я уже точно не помню — высокий, худой, с большим кадыком англичанин. Из всей его речи я запомнил лишь ее начало, так как дама-незнакомка стояла возле нас и с интересом смотрела на меня. Я слегка поклонился ей. Она ответила легким наклоном головы.

Затем говорили французы, кто-то из окружавших Шатилова людей, но все это было как в полусне. Я видел только лицо моей незнакомки, ее большие серые глаза.

— Господа, — донесся до меня чей-то голос, — прошу в банкетную залу… Медам и месье, господа офицеры, прошу, — высокий, темноволосый человек во фраке сделал приглашающий жест.

На хорах заиграла музыка. Мы пошли в боковую дверь.

Я еще раз уловил на себе пристальный, взгляд незнакомки.

В банкетной зале стояли длинные столы, накрытые, как любил выражаться один мой знакомый, «по первому разряду», — хрусталь графинов, высокие бокалы на тонких ножках, сверкающие ножи и вилки, белоснежные скатерти и салфетки, цветы на столиках и большие букеты посреди столов… И застывшие официанты во фраках и белых нитяных перчатках.

Возле меня очутился неизвестно откуда появившийся ротмистр. За ним стояло трое моих архаровцев — Попандопуло, врач-гинеколог, массивный, с сенаторской бородой на тупом, равнодушном лице, и… я оторопел… актер симферопольского театра, рассказчик жанровых сценок и анекдотов из еврейского быта Саша Колычев-Шуйский, на самом же деле носивший под двумя звучными боярскими фамилиями обыкновенную, довольно распространенную — Рабинович.

Он отлично знал меня, так как все свои свободные вечера проводил в казино и в игорных домах, не сводя глаз с играющих и со стопок золотых монет. Его даже называли «Германном» за эти ежевечерние посещения казино. Сейчас он не узнавал меня, хотя видел за зеленым столом неоднократно. По-видимому, его прочно и основательно проинструктировал ротмистр, перед тем как привезти сюда в качестве интеллигентного еврея от крымской общественности.

Итак, это был тот самый «преуспевающий еврей», довольный жизнью, «добровольцами» и своим положением в Крыму, которого не хватало для нашей компании.