Морис Ренар - Всемирный следопыт, 1927 № 01

Вдруг негр Джим остановился так внезапно, что следовавшие за ним по пятам юные натуралисты даже испугались. Негр радостно чмокнул губами, — обычный признак его глубокого волнения, — и указал на восток.

— Вот там два филиминго, — шептал он, — а там, дальше, еще один.

Фред и Поль взглянули туда, куда указывал дрожащий палец Джима, и увидели на расстоянии полумили от маленького пригорка, на котором они стояли, трех фламинго.

Фреду захотелось подойти ближе, чтобы понаблюдать их за добычей пищи. Ему особенно хотелось видеть именно это, так как он знал, что фламинго за едой представляет собой очень оригинальное зрелище.

— Сейчас мы должны искать гнезда фламинго, а не изучать их привычки, — заявил Поль.

Фред бросил на товарища негодующий взгляд.

— Ах ты лентяй, — рассердился он. — Ты еще называешься натуралистом. Видел ли ты когда-нибудь, чтобы птица повернула свою голову теменем вниз и ела в таком положении? Держу пари, что нет, потому что, кроме фламинго, ни одна птица этого не делает.

Пристыженный, Поль последовал за своими товарищами, и не прошло и сорока минут, как «птичьи следопыты» залегли под тенью покрытых яркой листвой кустов. Ближайший фламинго занимался добыванием пищи всего в каких-нибудь пятидесяти метрах от места, где скрывались наблюдатели.

Вода, в которой стояла птица, едва прикрывала ее большие перепончатые ступни. Несмотря на такое мелководье, маленькие спиральные раковины, составляющие любимую пищу фламинго, вероятно, в изобилии покрывали дно.

Длинная стройная шея красивой птицы изгибалась, складывалась почти вдвое и опускалась в воду, свисая, точно длинный красный шнур, с высокого корпуса птицы. Таким образом, ее голова с массивным неуклюжим клювом касалась воды и вниз затылком скользила по дну, пока не набирала достаточного количества раковин. Затем шея снова быстро поднималась и становилась перпендикулярно к плечам.

— Да ведь эта птица почти стоит на голове. Еще немного, и она заболтает ногами в воздухе, — воскликнул Поль.

Фред рассеянно кивнул головой и начал считать:

— Раз, два, три…

Поль бросил удивленный взгляд на своего товарища и положил руку ему на плечо, точно желая успокоить.

— Успокойся, успокойся, дружище. Заползи сюда вот, в тень, не сиди на солнце, — с тревогой глядя на друга, шептал Поль.

Фред отодвинулся в сторону и продолжал:

— Двадцать два, двадцать три, — затем снова — раз, два, три…

— Перестань, — прервал друга напуганный Поль, встряхивая его. — Уж не сошел ли ты с ума.

Фред покачал головой и продолжал считать, пока не дошел до двадцати трех. Затем, повернувшись к Полю, он с раздражением в голосе сказал:

— И зачем ты только оставил свои часы в лагере. Без них я могу определить число секунд только наугад.

— Да что с тобой, зачем тебе это нужно?

— Ах ты, ученый. Ты даже не знаешь, что эта птица глотает пищу через строго определенные промежутки времени, как будто ею управляет точно выверенный механизм. Она держит голову под водой каждый раз аккуратно двадцать три секунды. Посчитай, и ты увидишь, прав я или нет.

— Фу ты… — проворчал смущенный Поль.

Но то, что он хотел сказать дальше, так и осталось недоговоренным, так как Джим толкнул его в бок.

— Посмотрите на эти кусты корнепусков, как раз за птицей, — прошептал он.

Взглянув на указанное место, юноши увидели небольшую, необыкновенно густую группу кустов корнепусков, находившуюся совершенно в стороне от остальных кустов, среди залитой водой низины, метрах в пятидесяти от кормившихся птиц. В кустах этих не замечалось ничего особенного, ничего такого, что могло бы отличить их от всякой другой чащи корнепусков.

Только-что фламинго опять погрузил голову в воду и начал свой сбор раковин, как юноши заметили в чаще корнепусков легкое движение. Поль заморгал, протер глаза и, затаив дыхание, наблюдал за кустами. Наконец, он ткнул пальцем в плечо товарища.

— Смотри, куст ползет! — прошептал он с волнением.

Действительно, куст двигался через низину по направлению к птице, голова которой теперь была спрятана в воде. Движение куста было медленное, бесшумное, точно его гнал легкий ветерок. Но ветра-то как раз в это время и не было, — поверхность воды была неподвижна, ни малейшая рябь не пробегала по ней.

Затем, когда фламинго выпрямился, чтобы проглотить только-что собранный запас раковин, странное движение кустов моментально прекратилось. Корнепуски опять словно приросли к мергелю. Но теперь куст находился метров на десять ближе к птице.