Геннадий Дмитриев - Притча о выборе

Все награбленное перегрузили в трюмы флагмана, на палубе собрали оставшихся в живых пиратов для зачтения и исполнения приговора, и уже готовились потомить пиратский корабль, но тут Джим крикнул адмиралу:

— Сэр, погодите, не топите корабль! Там в каюте юная леди, а в канатном ящике заперты ещё двое пленников!

Капитана Тейлора, несчастного Бенджамена и чуть живую от страха Элизабет сняли с тонущего корабля и доставили на борт фрегата. Искалеченная бригантина, накренившись на левый борт, всё ещё держалась на воде. Прогремел залп. Пороховой дым рассеялся, и на месте, где был корабль, плавали лишь обломки рангоута и обрывки такелажа. Бригантина Чёрного Джека, так долго державшая в страхе купцов, путешественников и прочих морских бродяг, навсегда исчезла с поверхности океана.

Адмирал именем королевы произнес приговор, и матросы начали нехитрые приготовления, чтобы вздёрнуть не рее оставшихся в живых пиратов. Верёвки с петлями уже перебросили через рей, и тут Элизабет ринулась к адмиралу:

— Господин адмирал! Прошу Вас, умоляю, Христом Богом заклинаю, помилуйте этого юного пирата! Это он спас меня! Их капитан хотел надругаться надо мной, а он не позволил, он вступился за меня! Он дрался с капитаном! Пощадите его, прошу Вас, ради всего святого! Если любовь и справедливость существует ещё на этой земле, если Бог есть над нами, прошу Вас, отпустите его!

— Весьма сожалею, мисс, — ответил адмирал, — но у меня приказ королевы: всех пиратов вешать на рее. Я обязан выполнить свой долг. Возможно, Вы и правы, но я не могу поступить иначе. Я слуга Её Величества, и не имею права идти против её воли.

— Но ведь бывают же исключения, господин адмирал! Когда Чёрный Джек, это грязное, мерзкое чудовище, тащил меня в свою каюту, а мой жених и пальцем не пошевелил, чтобы хоть попытаться освободить меня, этот юный джентльмен, да именно джентльмен, иначе я не могу назвать его, набросился со шпагой на своего капитана и спас мою честь и жизнь! Прошу Вас, адмирал, пощадите его!

— Джентльмен? Они называют себя джентльменами удачи! Все они разбойники и бандиты, и не может быть им пощады.

— Да этот разбойник благороднее многих из вас! Видели бы Вы, как он сражался за мою жизнь!

Адмирал, растроганный столь пылкой защитой юной леди своего спасителя, подал знак матросам не торопиться. Он уже готов был выполнить просьбу Элизабет, как Бенджамен, не произнесший ни слова с момента нападения пиратов на их корабль, вдруг заговорил:

— Послушайте меня, господин, адмирал. О каком помиловании может идти речь, когда эти мерзавцы, заперев в трюме нашего корабля всю команду, расстреляли его из пушек и отправили ко дну!? А этот бандит дрался с капитаном не за жизнь моей невесты, а за свою добычу! Они дрались, как дерутся хищные звери за кусок мяса! Эти выродки не имеют права называться людьми! Мерзавец затащил её в свое логово, и никому не известно, что он там сделал с ней! Но я прощаю её! Я готов простить тебя, Элизабет, слышишь? А этот бандит ничего не заслуживает, кроме петли! Это грязный и мерзкий пират!

Адмирал взмахнул рукой. И когда матросы надели на шею Джима петлю, он, глядя на Элизабет, крикнул:

— Элизабет! Я скажу Вам то, что никогда бы не осмелился сказать, если бы у меня была надежда остаться в живых. Я люблю Вас, мисс! Люблю, как никто никогда не любил на свете! Прощайте, мисс!

Матросы рванули веревку, и тело юного пирата, взметнувшись вверх, дернулось несколько раз и затихло.

Элизабет, вскрикнув, в слезах бросилась на грудь Бенджамену.

— Не плачь любимая, — утешал он её. — Я прощаю тебя. А о нем не стоит жалеть, ведь это был всего лишь грязный, мерзкий пират.

Элизабет подняла голову, посмотрела в глаза своего жениха, и улыбнулась тихой печальной улыбкой. Слезинки на её щеках блеснули в лучах утреннего солнца, как жемчужинки. Она тихо сказала:

— Наверное, ты прав, любимый. Не стоит о нем жалеть, ведь это был всего лишь грязный, мерзкий пират.

Домик старого рыбака стоял у самого моря на крутом обрывистом берегу. Внизу под обрывом сушились сети, и у дощатого причала покачивалась на волнах большая лодка с мачтой посередине. Сам рыбак, Оливер Маклорен, крепкий мужчина лет шестидесяти, когда-то, видимо, был красив, но сейчас лицо его исказил ужасный сабельный шрам, который начинался от правого глаза, пересекал нос, разделив его на две уродливые половины, и от левого угла рта опускался по скуле, обнажая в постоянной дьявольской улыбке жёлтые зубы. Жил Оливер одиноко, местные жители боялись его, поговаривали, будто в молодости он был пиратом, и сторонились этого страшного старика. Рыбу, когда был удачный улов, он отвозил в расположенное по соседству селение и сдавал перекупщикам, понимая, что его внешность никак не может способствовать успешной торговле.