Глеб Голубев - Секрет «Лолиты»

Засмеявшись, я повернулся к Волошину, чтобы сказать ему об этом, но не успел, с удивлением вдруг увидев, что Сергей Сергеевич, забыв обо всем, так и впился глазами в окуляры своего превосходного бинокля, которым весьма гордился.

В том, что человек, плывущий по Тихому океану, смотрит в бинокль, не было, разумеется, ничего удивительного. Удивило меня, куда именно направил бинокль Сергей Сергеевич: на ходовую рубку. Правда, на «Богатыре» это сооружение довольно величественное, высотой с девятиэтажный дом, а то и побольше. Но все-таки не Монблан, на вершину которого стоило бы наводить сильный морской бинокль, чтобы рассмотреть, что там происходит.

Между тем Сергей Сергеевич озадаченно хмыкнул и быстро перевел взгляд туда, где океан незаметно переходил в небесный свод. Не отрывая глаз от бинокля, он недоуменно пожал плечами и опять начал рассматривать ходовую рубку.

— Странно, почему они засуетились? — пробормотал он.

— Кто? — спросил я.

— Да там, на мостике. Что-то увидели на горизонте со своей верхотуры, а мне отсюда не видно.

Я взял у него бинокль и посмотрел, что происходит на мостике. Капитан и вахтенный секонд, как зовут на морском жаргоне второго штурмана, мой хороший приятель Володя Кушнеренко, были чем-то встревожены. Капитан смотрел в бинокль куда-то правее нашего курса. У Володи тоже в руках был бинокль. Секонд что-то объяснял капитану, беззвучно шевеля губами в окулярах моего бинокля, как на экране немого кино.

Я посмотрел в бинокль туда же, куда глядел с таким вниманием капитан, — и тоже ничего не увидел, как и Волошин.

Он зашагал по палубе. Я поспешил за ним.

В общем-то «посторонним» — а таким Аркадий Платонович считал всех, кроме вахтенных, — на мостике появляться запрещалось. Наш капитан, проплававший по всем морям и океанам почти полвека, был человеком прекрасной души, деликатным, отзывчивым, добрым, а на вид даже весьма добродушным — полный, круглолицый, лысый, с ленивой походочкой вразвалку. Но ни малейших отступлений от морской дисциплины он не терпел и порядочек на «Богатыре» держал крепко — «как на крейсере», по лаконичному, но выразительному определению Володи Кушнеренко, в недавнем прошлом военного моряка.

Правда, нам с Волошиным постепенно удалось Аркадия Платоновича «приручить» и добиться для себя некоторого послабления, чтобы иногда заглядывать на мостик: Волошину — как начальнику одной из важнейших лабораторий, мне — как представителю прессы. Ее наш бесстрашный капитан все-таки в глубине души, видимо, побаивается (подозреваю, что какой-то журналист доставил ему однажды хлопот, так что он зарекся связываться с нашим братом…).

Вошли мы в ходовую рубку тихонечко, стараясь держаться совсем незаметно. Но нас поначалу и так никто не заметил. Рулевой, окаменев в присутствии капитана, не отрывал глаз от компаса. А капитан и вахтенный штурман наблюдали за чем-то, что нам не удалось рассмотреть с палубы.

— Или они все перепились там и спят, или черт его знает что, — с непривычной неуверенностью в голосе проговорил капитан, не отрываясь от бинокля.

— Да, идут пунктиром, словно пьяные, — озабоченно подтвердил штурман. — И ведь не в дрейфе лежат, Аркадий Платонович, идут под парусом.

— Непонятно, — пробурчал капитан.

— Там вроде второе судно, Аркадий Платонович, — добавил секонд. — Видите, чуть подальше и правее градуса на три.

— Где? Это в глазах у тебя двоится. Хотя верно. Нет, но оно подальше мили на три и уходит, идет курсом сто двадцать. На вызов все не отвечают? — спросил капитан, опуская на миг бинокль и мельком скользнув по нашим лицам озабоченным и сразу еще больше помрачневшим взглядом.

Секонд взял телефонную трубку, спросил:

— Рация? Не удалось связаться? — послушал и, положив трубку, доложил: — Нет, Аркадий Платонович, не отвечают. Да у них вряд ли и рация есть на борту. Я эти суденышки знаю. Вроде шхуна, только что у них с парусами творится, вы посмотрите, Аркадий Платонович. Поставлен лишь один грот, даже грот-топсель не поднят, а передняя мачта вовсе голая.

Капитан ничего не ответил.

— Что случилось, Володя? — тихонько спросил я штурмана.

— Суденышко какое-то болтается. Идет под парусом, словно пьяное, такие вензеля выписывает, — так же тихо ответил он.

— Пятнадцать градусов право, — негромко и властно скомандовал капитан.

— Есть пятнадцать градусов право! — повторил рулевой, нажимая кнопки на пульте управления.

На таких больших современных судах, как «Богатырь», традиционных штурвалов давно нет и в помине. Их заменяют рулевые колонки с рычажками и кнопками.