Элизабет Гилберт - Жизнь в лесу. Последний герой Америки

Так что Юстас был прав лишь отчасти. Женщины из первопроходцев рожали по много детей. Вопрос в том, нравилось ли это женщинам? Любили ли они всех этих детей? Было ли их решение завести их добровольным? Я почему-то не могу представить, как сорокалетняя Ребекка Бун, живущая в лесной чаще, запрыгала от радости, узнав, что беременна в десятый раз. Я также не могу представить, чтобы Пейшенс Харрисон, недавняя выпускница колледжа Дьюка, студентка-отличница и отважная путешественница, разомлела от восторга, узнав, что Юстас Конвей мечтает иметь от нее тринадцать детей.

И ее ничуть не успокоило, когда Юстас сообщил, что тринадцать – это всего лишь мечта, а он много о чем мечтает и вовсе не ждет, что всё это сбудется. Что готов даже не заводить детей вовсе, если ей так хочется, или они могли бы усыновить ребенка, или обсудить любые другие варианты. Более того, он хотел знать, видела ли Пейшенс хоть раз народ, который действительно любил бы детей и ценил их? Например, амишей или гватемальских майя? Может, она передумала бы, если, как Юстас, увидела своими глазами, насколько легко и счастливо многочисленные семьи составляют большое сообщество, – это воодушевляющее зрелище. И всё же эта цифра так и отдавалась в голове у Пейшенс, как эхо звона гигантского церковного колокола:

Тринадцать! Тринадцать! Тринадцать!

К тому же это была не единственная проблема. Пейшенс была осторожна и холодна с Юстасом. Но он всё равно ее любил. Списывал ее нерешительность на возраст и надеялся, что со временем они постепенно сблизятся и страсть разгорится. Возможно, общее приключение будет этому способствовать. И после путешествия на запряженной лошадьми повозке всё наладится.

В этот раз Юстас намеревался установить для себя и лошадей гораздо более высокую планку выносливости, чем даже в путешествии Беспредельных ездоков. Он знал, что лошади могут ехать намного быстрее, когда тянут повозку, а не несут всадников, и хотел узнать предел этой скорости. У него была легкая и быстроходная повозка, а не тяжелая крестьянская телега, и он использовал гладкую нейлоновую упряжь, которая была гораздо лучше кожаной сбруи.

Он был зациклен на том, чтобы лошади не везли лишней поклажи. Проверял каждую вещь, которую Пейшенс хотела взять с собой – чтобы никакие излишества вроде запасных носков не заставляли животных напрягаться сверх меры. Как-то раз Пейшенс заехала в магазин в Северной Дакоте и купила банку маринованных огурчиков, чтобы перекусить в пути. Знаете, какой разнос Юстас ей после этого устроил? «Стекло, рассол, огурцы – всю эту тяжесть мои лошади будут тащить на себе весь день!» – ворчал он и не отстал от Пейшенс, пока та не съела все огурчики до последнего. Что касается лошадей, особенно в таком трудном путешествии, он всегда был внимателен и бдителен. Вдали от ветеринаров, загоняя животных до предела, он знал, что «каждый шаг лошадей, каждый прием пищи, вода, которую они пили, любая царапина, легкая хромота, любая мелочь, цвет мочи, частота испражнений, даже едва заметное движение ухом» – всё это имело огромную важность.

В этот раз скорость стала для Юстаса еще большим пунктиком, чем во время путешествия Беспредельных ездоков. Он был так одержим тем, чтобы не потратить ни одной лишней секунды, что, увидев ворота, передавал поводья Пейшенс, спрыгивал с повозки и бежал вперед, чтобы их открыть. Затем закрывал и бежал во всю прыть, догоняя телегу. Он даже не останавливал повозку, чтобы справить нужду – просто спрыгивал и делал свои дела в кустах, пока лошади бежали рысью, а потом их нагонял.

Юстас и Пейшенс так наловчились менять лошадям подковы (в пути им пришлось менять их более пятидесяти раз), что делали это быстрее, чем команда техников меняет шины на гоночной трассе. Пейшенс подавала инструменты, а Юстас быстро и безупречно подковывал лошадь. Как Юстас вспоминал потом, они гнали по равнинам «быстрее, чем тень облака по примятой траве». В пути почти не останавливались. Юстас напечатал листовки, точнее будет сказать, пресс-релизы, с информацией о путешествии, и когда люди засыпали неизбежными вопросами его и Пейшенс, они раздавали листовки и гнали дальше. Не отдыхали совсем. В Канаде хозяева ранчо пригласили их погостить пару дней и принять участие в ежегодном загоне и клеймении скота. Пейшенс хотелось остаться, но Юстас сказал: «В жизни еще будет сколько угодно этих загонов и клеймений, а вот шанс установить мировой рекорд скорости, преодолев две с половиной тысячи миль за пятьдесят шесть дней, у нас один».