Элизабет Гилберт - Жизнь в лесу. Последний герой Америки

Что ж. Можно сказать, что и у Юстаса дома было то же самое.

Для того чтобы мужчина назвал первенца в свою честь, есть, на мой взгляд, немало причин. Я понимаю, что этот обычай, как правило, является всего лишь социальной условностью (особенно на американском Юге), но мне кажется, что он несет в себе более значительный смысл. Кое-кто говорит, что это тщеславие, – но у меня есть подозрение, что дело тут в качестве, противоположном тщеславию, а именно неуверенности в себе. Это побуждение кажется мне трогательным и полным надежды – словно отец, испугавшись ответственности при появлении на свет новой жизни, нового мужчины, нового соперника, обращает тихую молитву к небесам, надеясь именем ребенка создать некую связь между ним и собой. Если ребенок носит знакомое имя, то уже не воспринимается как чужак или возможный узурпатор. Отец может без страха взглянуть на новорожденного сына и сказать: ты это я, а я это ты.

Но в том-то и дело, что он не ты, а ты не он. Посему этот обычай хоть и успокаивает, но таит в себе немало риска.

Полное имя мистера Конвея – Юстас Робинсон Конвей III, а своего сына он называл Юстас Робинсон Конвей IV. С самого начала двое различались лишь этим определением: большой Юстас и маленький. Они даже внешне были похожи, маленький на большого: одинаковые широко распахнутые и умные карие глаза под тяжелыми веками. И поначалу Юстас-старший был очень рад появлению в доме маленького Юстаса. Он замечательно ухаживал за малышом, любил его, гордился им, был к нему внимателен, терпелив, нежен и хвастался его успехами. Готов был играть с ним постоянно. Когда малыш подрос, водил его в лес за домом, показывал на деревья и говорил: «Смотри…»

Юстас был умным и увлекающимся ребенком – и это неудивительно, ведь его отец сам был общепризнанным гением. Гордость старого богатого рода землевладельцев и предпринимателей из южных штатов, он получил специальность инженера-химика и докторскую степень в Массачусетском технологическом институте. (В школе закончил несколько классов экстерном, в колледже перескочил через несколько курсов и защитил магистерскую диссертацию, когда ему было немногим больше двадцати.) В том, что касалось чисел и науки, у него был настоящий дар. Даже больше, чем дар: это была любовь. Алгебра открывала свои загадки Юстасу-старшему с такой же простотой, с какой дается гармония наделенным музыкальным слухом. Физика? Он души в ней не чаял. Тригонометрия? Сплошное удовольствие. Химия? В химии для него вообще не было загадок – эта наука казалась ему простой, занятной и увлекательной. Головоломки, фигуры, таблицы, уравнения – в этом была вся его жизнь. Он сам себя описывал как человека, «чьим существованием управляет чистая логика». Был ли он тщеславным? Возможно. Даже если и так, вполне логично быть тщеславным в мире, где все остальные – не более чем до абсурда беспечные существа, которые делают выбор, основываясь не на безупречной логике, а на прихотях и эмоциях.

С двадцати до тридцати лет Юстас Робинсон Конвей III работал в университете Северной и Южной Каролины, где читал курс химического машиностроения студентам ненамного его моложе. Работа была хорошая, но ему не нравилась сама академическая среда с ее бесконечными интригами. Ему всегда было сложно работать с людьми. В конце концов он бросил преподавание и устроился в частную компанию – на химический завод. Там он тоже не общался с ровесниками, но его уважали и даже немного боялись за его интеллект. Бывший коллега, для которого Юстас-старший был доктором Конвеем , вспоминает, как однажды пришел к нему с вопросом касательно одной химической формулы. Желая дать как можно более подробный ответ, доктор Конвей начал писать уравнение на доске; он писал и добавлял все больше данных, пока не удалился в другую область химии и, увлекшись, не исписал всю доску. Его коллега, разумеется, ничего не понял.

Суть в том, что Юстас-старший был влюблен в свой интеллект и потому наверняка с восторгом наблюдал за эволюцией интеллекта у своего сына. Он с увлечением наблюдал, как его тезка мудро решает все те удивительные дилеммы, с которыми сталкиваются младенцы в своем развитии. Вот он учится отличать солнечный свет от тени. Узнавать лица и предметы. Вставать на ноги. Складывать слова в предложения. Стоит показать ему листок, и он по его форме назовет дерево. Этот ребенок гений! Еще чуть-чуть, и он начнет решать математические уравнения просто так, для забавы!

И тут Юстасу-младшему исполнилось два года.