Дмитрий Смирнов - Особое задание

— Микич! Сообрази еще стаканчик!..

Ночь закончилась для нас полной победой. Руководитель повстанцев Лазьян телеграфировал председателю Ревкома Армении Касьяну:

«Красные повстанцы шлют трудящимся Армении из захваченных трофеев первый подарок — два паровоза, цистерны с керосином, семь мешков чаю, теплое белье, сельскохозяйственные орудия…»

Силами одного батальона было взято в плен 12 офицеров и 600 солдат. Было захвачено 5 пулеметов, около тысячи винтовок, много боеприпасов.

Грудь чекиста Арташеса Степаняна украсил орден Красного Знамени, который ему вручил лично Серго Орджоникидзе.

В августе 1920 года меня с группой товарищей направили на работу в Ставропольскую губернскую чрезвычайную комиссию.

На Ставропольщину мы прибыли впервые. Перед нами открылись необъятные степные просторы с редкими, но крупными станицами. Южное солнце палило нещадно.

Нас встретил начальник губчека, член коллегии ВЧК Василий Степанович Савинов. На вид ему было не более пятидесяти лет; приятная серебристо-белая седина покрывала его голову. По рассказам товарищей мы уже знали о том, что он рабочий Путиловского завода, работал там вместе с М. И. Калининым, с 1906 года состоит в партии большевиков, не раз бывал в ссылках. Он был немногословен, но то, о чем говорил, было весомым и неопровержимым.

Мы обстоятельно рассказали ему о положении в столице, в центральном аппарате ВЧК.

— А у нас здесь дела не совсем хорошие, — сказал Савинов. — Дают себя знать последствия только что закончившейся здесь ожесточенной гражданской войны: в степях бродят остатки банд Шкуро и Мамонтова, в городах и станицах осело много белогвардейцев, у населения еще не все оружие изъято, контрреволюционеры то там, то здесь поднимают головы. Одним словом, у нас жарко не только от солнца…

С кадрами у нас туговато, — продолжал Василий Степанович, приветливо осматривая прибывших чекистов. — Вы приехали весьма кстати. Мы благодарны Феликсу Эдмундовичу за помощь.

Ознакомившись с оперативной обстановкой в губернии и получив назначение, мы сразу же приступили к делу.

Вскоре в губчека поступили тревожные вести. Одна комсомолка в воскресный день услышала на базаре разговор подвыпивших мужчин.

— Ты не горюй, Матвей, — говорил один другому, — скоро кончится их власть, и мы опять приберем землю к своим рукам.

— Да иди ты… — отмахнулся другой.

— Крест святой, правду говорю, — уверял первый, — мы им такую баню готовим — всех перережем и перевешаем, весь город виселицами уставим.

Это известие насторожило губчека. Подняли на ноги весь губернский аппарат. Вскоре удалось напасть на след одного из неизвестных. На том же базаре его опознал по приметам сотрудник милиции. Было решено мужчину не задерживать, а просто установить его местожительство. Незнакомец оказался жителем станицы Старомарьевской, что в семи километрах от Ставрополя.

Выяснилось, что в станице действительно засело много бывших белогвардейцев, они-то и готовили мятеж. К белогвардейцам примкнули кулаки и уголовные элементы. Создалось положение, при котором в любой момент Ставрополь мог подвергнуться нападению мятежников.

Признаки готовившегося восстания стали проявляться и в самом городе.

Однажды я пошел домой на обед. Подхожу к дому. По профессиональной привычке осмотрел все вокруг, глянул даже на забор. И что же вижу: на воротах мелом нарисованы три креста.

«Странно, что бы это могло означать? — подумал я. — Вчера этих крестов здесь не было, сегодня — появились. Ребенок ради игры их нарисовать не смог бы — ему не дотянуться…»

В особняке кроме меня жили еще два оперативных работника — Бобров и Рождественский. Я еще раз посмотрел на эти странные знаки. «Уж не нас ли касаются эти кресты, нет ли их на других домах?..» — мелькнула тревожная мысль, и я пошел вдоль улицы. Я уже знал всех сотрудников губчека и партийных активистов города, знал даже, где они живут.

У первого же дома, где жил со своей семьей наш сотрудник, на воротах я увидел крест. И опять там, где только впору было дотянуться рукой взрослому человеку. Я обошел несколько домов и везде, где жили наши сотрудники или партийные работники, находил кресты на дверях или воротах.

«Здесь что-то неладно», — решил я и направился в губчека.

Выслушав меня, Савинов тут же собрал совещание сотрудников. Я доложил все, что видел и думал. Мой сосед по квартире, Бобров, стал подымать меня на смех, назвал Пинкертоном. Все рассмеялись.