Дмитрий Смирнов - Особое задание

Особенно подробно интересовался Ильич вопросом о сибирском хлебе. Хлеб, хлеб, хлеб! Много ли осталось от прошлых лет? Можно ли в Сибири создать большие государственные запасы хлеба?

Я подробно отвечал. Мне было понятно, что Владимир Ильич хорошо знает продовольственную обстановку в Сибири, но хочет еще раз проверить свои данные.

О колчаковцах Ленин спрашивал в прошедшем времени. Эта опасность миновала.

Я доложил о ликвидации остатков колчаковских банд и о том, что в захваченном архиве Колчака обнаружен интереснейший доклад начальника штаба, в котором, в частности, сообщается, что белогвардейцы в Сибири мобилизовали до 5 миллионов человек.

Тут Владимир Ильич задал несколько вопросов о партизанах: какова численность партизан, многие ли теперь идут в Красную Армию, как возвращаются к мирному труду.

— Товарищ Уралов, а вы использовали партизан при формировании ЧК на местах? — спросил Ильич, и с этого момента все его внимание переключилось на работу сибирских чекистов. — Хватало ли стойких, проверенных коммунистов для организации ЧК?

— Да, Владимир Ильич! Феликс Эдмундович прислал достаточно товарищей из центра. Мы брали для работы лучших людей на местах.

Как идет проверка пленных? Быстро ли освобождаются насильно мобилизованные крестьяне? Куда и как направляются пленные офицеры? Что из себя представляют кулацкие мятежи, связаны ли они между собой? — эти и другие вопросы о работе ЧК интересовали Ленина.

Я все время держал в уме: «Владимир Ильич и без меня очень занят. Я не имею права задерживать его длинными разговорами». Ильич не торопил меня, но я старался отвечать как можно четче и короче.

Когда разговор окончился, Владимир Ильич встал и, прощаясь, сказал:

— А знаете, товарищ Уралов, славный подарок прислали омские рабочие! Хлеб для нас сейчас — это все. Большое им спасибо.

И Ленин крепко-крепко пожал мне руку.

Весной 1918 года я с товарищами по полку приехал в Москву. Прямо с вокзала мы направились в латышскую секцию городской партийной организации — она помещалась на Покровке, 41. Там нам предложили работать в ВЧК.

— В ВЧК? — с недоумением спросили мы. — А что это за организация?

— Она занимается борьбой с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией. Ее возглавляет товарищ Дзержинский, — ответили нам. — Там нужны боевые, знающие военное дело люди. ВЧК необходима для революции.

— Ну, раз нужно для революции, пойдем туда работать, — сказали мы.

С бумагой от латышской секции мы поехали на Большую Лубянку, 11. Мы поднялись на второй этаж и прошли в кабинет Дзержинского — среднего размера комнату, обставленную скромной мебелью: простой письменный стол с двумя телефонами, к нему примыкал длинный стол для посетителей. На стенах портреты Маркса, Энгельса, Ленина. За ширмой стояла кровать. Сидевший за письменным столом и что-то писавший человек выглядел сосредоточенным и серьезным.

Сперва мы оробели: таким суровым и недоступным показался нам Дзержинский. А когда он начал говорить — оказался внимательным, добрым.

Феликс Эдмундович подробно интересовался нашей жизнью до революции, службой в армии, участием в октябрьском вооруженном восстании, принадлежностью к партии большевиков.

Я рассказал, что в партию вступил 4 июля 1917 года, но в партийную жизнь включился раньше, после Февральской революции.

Дзержинский спросил, какие партийные поручения я выполнял до вступления в партию.

Я ответил, что первое поручение мне дали, когда партия ушла в подполье. Тогда я был подпоручиком 8-го Вольмарского латышского стрелкового полка, стоявшего под Ригой. Поручили мне переправить несколько брошюр и книг в соседний сибирский полк. Выбор пал на меня, потому что я лучше других говорил по-русски. И к тому же офицеру легче было пройти из одной части в другую.

— Ну и как же вы справились с этим поручением? — спросил Феликс Эдмундович.

— Я решил не привлекать к себе внимание. Взял в полковом драмкружке пышные усы, приклеил их поаккуратнее, сложил литературу в мешок и пошел к сибирцам. А когда возвращался обратно, уже стемнело, и часовые открыли по мне пальбу. Вот, думаю, незадача: свои же, вольмарцы, и подстрелят! А то и под полевой суд попадешь как шпион! Только подумал — сзади налетели, навалились на меня бдительные однополчане. Привели к командиру полка, а тот, конечно, с подозрением: «Что это вы, подпоручик, прогуливаетесь ночью у постов?» — «Хотел проверить, насколько бдительны наши солдаты…» И представьте, он издал приказ: мне благодарность, прочим офицерам совет — почаще устраивать подобные проверки. Так я выполнил первое партийное поручение.