Грин Элис: Зло знает мое имя [СИ]

Но девушка не сдавалась.

— Твой друг — это я! А она — медведь переросток, размером с избушку моей покойной матушки. Я не смогу защитить тебя, принцесса, — уже с отчаянием выговорила она, и беспомощно плюхнулась в сено у стены.

Пушистая голова медведицы вопросительно повернулась в сторону Лести. Малина перестала ее интересовать.

— Ладно, — я поднялась с дощатого пола и поправила платье, — до завтра, Тами, сейчас мне надо идти.

Моя новая знакомая жалобно выдохнула, и вразвалочку пошла к лежанке из оленьих шкур и хвороста. По крайней мере, тут много места, она может развернуться.

Щеколда вольера легко поддалась и так же легко закрылась на замок, ключ от которого был только у меня и Морана.

Силестина все так же сидела на полу, взявшись за голову руками. Ну что за детский сад!

— Лести, — в несколько шагов я оказалась рядом, — ты же знаешь, я просто так никогда не рискую, и если бы Тами хотела мне зла, у меня бы уже давно не было ноги.

Вдруг служанка подняла голову, и поцеловала меня в лоб, а потом обняла так крепко, что у меня что-то хрустнуло.

— Ты же знаешь, — шептала она мне на ухо, — у меня нет никого кроме тебя. Не делай мне больно, Эльза.

Мое привычное прозвище «Зи» закрепилось, когда мы были детьми. Она приехала из далекой страны вместе с крестной, и быстро заслужила расположение при дворе, а потом и у меня. Пока я, пятилетняя, ловила ящериц и отрывала им хвосты, Лести изучала второй язык помимо родного, училась кройке, шитью, готовке, грамоте, математике, и всему, что должна знать спутница жизни титулованной особы. Поначалу Силестина дико меня раздражала, и я при каждом удобном случае ее задирала, и показывала язык. Когда ее обучали называть меня: «Ее Высочество принцесса Эфии Эльза из рода Ниан, наследница престола», она сказала, что такая маленькая выскочка даже еще до имени Эльза не доросла, разве что до Эли, или Зи. Естественно, розгами ее тогда хорошо отодрали, но мне стало жаль ее, ведь я-то думала, это просто игра, и когда ее хотели отхлестать второй раз, я бросилась в ноги к отцу, заплакала, и попросила, чтобы Силестину не трогали. А без повода я никогда не плакала. Тогда она подошла ко мне, села рядом, и, погладив по голове, сказала «Не плачь, Зи, слёз принцессы не стоит ни один человек».

Поэтому, когда она звала меня обычным именем — это был повод для беспокойства.

Рукой я провела по ее щеке, и прильнула к груди, как котенок.

— Хорошо, моя Лести. В следующий раз пойдем к Тами вдвоем. Покормим южным мясом.

Я прыснула, а ее рука занеслась над моим затылком, но замерла, когда в амбар пожаловали гости.

Дверь открыл мальчишка лет четырнадцати с клочком бумаги.

Естественно мы тут же отпрянули друг от друга, и строгими взглядами, как полагает леди, встретили посла.

— Леди Эльза, — юнец сделал реверанс. Мы ответили тем же, — Его величество желает видеть вас в главном тронном зале.

Мы переглянулись. Обычно он вызывает меня в кабинет или говорит что-то за ужином. К чему такая спешка?

Утром он был сильно занят, и, судя по звукам, которые доносились из его покоев, он был не один. По сути, для меня это никакого значение не имело. Поэтому, когда мне на встречу с неаккуратно накинутой шубой, шла Ведьма, я ничуть не удивилась.

— Доброе утро, Эльза, — без капли смущения улыбнулась она мне, — Вы выглядите цветуще.

Неизменные травы и склянки были при ней.

— Рада встрече, — я была почти искренна, Ведьма была одной из немногих женщин в этом замке, которые не раздражали меня. Даже не смотря на единое с королем ложе.

Осуждать его я не имела никакого права. Он уставал, до ночи сидел за бумагами, а утром уходил на охоту, или устраивал аудиенции. Как мужчина, он нуждался в этом. Когда растешь с братом, таким вещам не удивляешься.

Он ждал меня за дубовыми дверьми. Это напомнило нашу первую встречу, когда я, робкая и покинутая принцесса, шла ему на растерзание.

Сейчас же, посреди огромной бальной залы, Моран стоял спиной ко мне, держа в руках два меча. Его взгляд был направлен на большую картину над троном. Я была тут недавно, когда осматривалась, но гобелен только сейчас бросился в глаза. Он изображал величественного короля с непроницаемым лицом, и блеклыми, медными волосами. Рядом с ним королева, черноволосая, как и ее сын, высокая, в элегантном белом платье. Ее тонкая ладонь, украшенная перстнями, лежала на костлявом плече худощавого подростка, в котором трудно было узнать сегодняшнего Морана. На отца он походил только холодным, серым взглядом — в остальном — копия матери. А за руку его держала малышка лет пяти, рыжая, как отец, и веселая, будто маленькое солнышко. Всех их он потерял в один день.