Хакима Аксёнова: По власти камня…

Аксинья бросила ручку и стала ходить. «На фиг, до чего можно додуматься, и вообще, как я сюда попала? Как? Где самолет? Где наконец пассажиры? Почему я одна? Я хочу домой!».

Аксинья вспомнила свою маму Галибу Фатиховну, та всю жизнь прожив среди русских, так и не научилась толком говорить по-русски, и если что-нибудь не укладывалась в ее голове или было выше ее понимания, она говорила:

– О-о-о, у меня ум не хватает понять все это.

Вот и я ничего не понимаю, ничего. У меня точно ума не хватает понять все это. Дома хорошо, то одна соседка прибежит, то другая, начальство бочку накатить, муж пьяный домой явится, права качать, думать некогда.

На другое утро, осмотрев с горы остров, нашла коз, пора с ними поближе познакомиться, проложила взглядом дорогу до Черной скалы, стала собираться в путь. Поправила волосы под косынку оглядела себя, атласные шаровары, вышитая рубаха до колен в лаптях, а лапти кстати крепкие, умелые руки их делали – подумала Аксинья. Собрав в узелок фрукты два сухарика, пластиковую бутылку с водой – завязала узелок, ну до полноты картины не хватает посошка. Подобрав палку повесила на него узелок и положила на плечо.

– Все, – сказала вслух – Не то Иванушка-дурачок, не то Аксинья-дурочка готова отправиться в путь за три девять земель, за три десятое царство за синей птицей.

И зашагала по козьей тропе, про себя ругаясь и чертыхаясь, Австралию видите ли ей захотелось увидеть. На вот, смотри, получила театр одного актера и одного зрителя и все это в одном лице.

– Ну и что, – сама себе и ответила Аксинья – зато сцена большая.

* * *

А в это время Василий приехал к сыновьям, собрав их, объявил,

– Я, женюсь.

– А как же, мама.

Василий раскипятился

– Австралию ей захотелось посмотреть! Вот пусть и смотрит. Ее наверно давно уж в живых нету. А я как должен жить?

– А ясновидящая сказала, что она жива и вернется, – упрямо тянул свое Николай.

– Все хватит, слушать не хочу, не верю ни в каких ясновидящих, ни в колдунов. Это она все голову забивала всякой ерундой, биоэнергетика, экстрасенсорика, Золотов, человек может все, человеческие возможности безграничны. Ну и где она? Где? Если человеческие возможности безграничны, почему не доказывает, почему до сих пор не вернулась?

Мальчишки молчали, сколько раз они собравшись, рассуждали на эту тему, да самолет потерпел аварию, да все пассажиры на месте, ни у кого не царапины не ушиба, все вернулись домой кроме матери. Ни слуху, ни духу уже столько времени прошло. Ни живой, ни мертвой нигде нет, и никто не может объяснить, как она исчезла.

– Успокойся батя, мы разве против чтобы ты женился, можно мы ее книги заберем и некоторые личные вещи?

– Конечно, конечно – засуетился Василий, – мы разве против, мы совсем не против.

Когда отец уехал, Артем сказал, – «Давайте-ка, ребята, завтра поедем и заберем книги и ее вещи, а то они их выкинут. Мама все-равно вернется».

– А кто сомневается, откликнулся Андрей, – никто не сомневается.

* * *

В это время Аксинья продолжала свой путь, мимо ромашковой поляны вдоль пляжа, до горы возле которой еще не была. Обходя колючки и кустарники, пыталась не терять истоптанной козами тропинки. И идти по проложенному в памяти маршруту. Это гора стояла на северном берегу почти на середине острова. Аксинья стояла, рассматривала гору. Гора выше, чем те на берегу, склон пологий, но не сильно, зарос редким мелким кустарником, в это время до слуха долетел какой-то звук или гул, она бегом бросилась к горе, хватаясь за кустарники, продираясь через них царапая лицо и руки, с бьющимся сердцем, она взобралась на гору.

Когда взбежала на вершину, увидела далеко в небе реактивный самолет, оставляя белесый след, светлой точкой исчезал на горизонте.

Глядя вслед исчезающей точке, она прошептала: «Я хочу домой». Умом она понимала, даже если самолет сейчас пролетал бы прямо над ней, над островом, летчик все равно бы не увидел ее.

От исследовательского духа и приподнятого настроения ничего не осталось. Она села обняла колени, и бездумно уставилась в одну точку, ничего не видя перед собой.

Просидев так, непонятно сколько времени, захотела пить.

А узелок-то там, внизу остался и косынку потеряла, надо встать идти, «не умерла же я еще и никто мне не скажет вставай, двигайся», – так уговаривая себя она заставила себя подняться.

С горы все четко просматривалась. Вот невдалеке большой серый валун, странный какой-то, вокруг него не то травинки, не то вода, не то блестящий песок. За валуном, напротив от бухты до Черной скалы, вдоль побережья тянется густой лес, а с этой стороны берег круто приподнят по пологому склону колками растут деревья, кустарники с небольшими пятачками полян.