Лада Любимова: О Богах. О Людях. И немного – о Монстрах

– Эй, эй! – меня трясут грубые руки.

– Она едва дышит, без сознания.

– Она – человек?

Что-то острое воткнулось мне в плечо. Грубая сила разъединила веки и посветила в глаз. Я попыталась избавиться от этой наглой силы, шевельнулась и тут же пожалела – всё тело ответило тянущей болью. Я невольно застонала.

– Она – человек, тест отрицательный. Не мутирована.

– Давайте живо, берите её и в машину. Тут не безопасно.

– Куда? К нам или в грузовик?

– Давайте к нам. Она – важный свидетель.

Меня схватили и понесли, потом усадили и повезли. Я силилась открыть глаза. Сознание мутилось, болела голова, хотелось пить.

– Можно воды? Я очень давно не пила… Пожалуйста… – я услышала, наконец, свой голос.

Утро. Свежее раннее утро. В воздухе висела прохладная влажность. Я с наслаждением вдыхала воздух и собирала ладонью утренний иней с асфальта.

– Приснится же такое! – я не могла постигнуть случившееся и радовалась утру, солнцу и свежему воздуху.

Я огляделась. Вчерашней суеты и след простыл. Все двери ангаров, кроме той, из которой меня выкинули, и входные ворота ограждения были открыты настежь. Утренний ветерок некоторые двери покачивал, в ответ они поскрипывали. Фуры разъехались. Одна лишь высунула нос из дальнего ангара. Людей не было видно.

– Ну, хорошо. Если это сон, подружка, – говорила я себе, – что ты тут делаешь? Каким ветром тебя занесло сюда в такую рань? И от чего ты такая грязная? Ты же не предаёшься пьянству, что бы вот так очнуться утром среди ангаров в виде непристойном.

Как разгадать загадку, я сообразить не могла, а скорее не хотела: так ужасна была эта ночь, что лучше уж вычеркнуть её из памяти, из жизни. Я сидела, опираясь спиной о стену, вытянув усталые ноги. По земле ветер прошуршал скомканной бело-синей бумажкой и я почувствовала…

Что?

Что-то не так!

Напряжение?

Есть.

Усиливается!

Откуда?

Я просто сижу на асфальте, утро, солнце…

Подумаешь, странная ночь…

Откуда напряжение?

Почему воздух такой густой и липкий?

Из ангара выходит мужчина. Обычный мужчина, среднего возраста и роста, с пузиком такой. Идёт ко мне. Медленно. Немного пошатывается, вроде от усталости. Одну руку придерживает другой рукой. Болит, что ли. Лицо добродушное. Усталое, правда. Только костюмчик на нём знакомый, тот самый спецкостюмчик, бело-синий. Подходит, опирается на стену плечом. Усталый человек. Поднимает усталые глаза, смотрит на меня. Улыбнуться пытается:

– Девушка, шли бы вы отсюда побыстрее. Негоже вам…

Поднимаюсь, ближе подхожу.

– Может, вам помощь нужна, вы так выглядите…

– Как? – перебивает меня и смотрит в глаза. – Не по-человечески? – усмехается.

– Да просто усталым выглядите.

– Усталым? – пауза.

– Беги… беги… быстро, – шипит он, лицо перекошено вдруг.

– Бегиии… кыгхыыы, – булькает.

Отступаю в удивлении, а лицо его всё больше принимает гримасу боли и …и ухмыляется в алчущем удовольствии. Выкидывает больную руку вперед, а там не рука! Большая, чёрная клешня тянется ко мне. Пока глаза мои созерцали, ноги мои бежали. Бежали очень быстро.

Мгновения превратились в часы, а часы в мгновения. Я бежала к выходу со всех ног. Расстояние до ворот – десятки метров, но то, что я успела увидеть за несколько секунд, достойно марафона.

Как по единой команде изо всех углов и закоулков вылезали чудовища. Открывались всевозможные двери, люки, отверстия и оттуда выползали, выбегали, выскакивали эти существа. Они наполовину были ещё люди.

Каждый мой шаг был очень быстр и невозможно долог. За один шаг на свет появлялись десятки монстров, на глазах превращаясь из людей в тварей. Я улавливала состояние каждого существа, чувствовала, как они превращаются: человек невероятно испуган, он бежит прочь от этого места, но у него нет выбора. То, что нет выбора, что он обречен, человек понимает, как понимает и то, что бежать уже нет смысла, но животный страх гонит его вперед. Бежать – последняя надежда спастись. Но в разум человека врывается чужой. Он не на что не похож, он – не-человеческий. Как найти слова в человеческом языке, чтобы описать не-человеческое? Это похоже… похоже на безумие, на хаос, которое врывается внутрь и вытесняет тебя из тебя же. Во время внедрения чужеродного человек ничего понять толком не может. Смешивается всё: животный страх, жажда жизни, отчаяние, двойственность человеческого и чуждого разума. И ещё сильнейшая физическая боль разрываемых тканей! Это нельзя сдержать, этим нельзя управлять: превращение не остановится до полного завершения.