Саша Морозов: Черная точка надежды

– Дай соль, – вяло поедая овсянку, попросил он отца. Его голова еще не окончательно отпустила столь ярко приснившийся кошмар. И в таких подробностях.

Трапезная в фамильном особняке Саутов достаточно скромная по меркам магов. Широкий круглый стол, уставленный тарелками с яичницей, хлебами с жареным беконом и маслом, а также кастрюлей с дышащей паром кашей занимал дай бог ее третью часть. Люстра же так вообще светит дешевым магическим огнем. Зато грязи нет. И звуков.

Тот день навсегда сорвал с лица Кристофера улыбку. Из дома пропал смех. Из дома ушла радость. Два затворника, ранее связанные любимой женщиной, встречались теперь только за едой, перемалывая собственные мысли, забыв про чужие. Сначала начали экономить свечи, затем – воду. На полгода должно хватить, а дальше… а что дальше? Надо будет выходить в свет. Иначе будущее Рафаэль не мыслил. А что думает отец – загадка. Двери в комнаты открывались все реже, но еще реже двигались их губы. Рафаэль увлекся книгами, в изобилие водящиеся в каждом доме волшебников, Кристофер же начал уходить в ночные патрули. Пока неделю назад он не обмолвился, что снова возьмет его с собой.

Два года назад радости ребенка не было бы предела. Год назад парень бы в восторге расспрашивал отца о подробностях. Но сейчас молодой человек лишь кивнул, ожидая уточнений, а не услышав, возвратился к учебнику. И вот, сегодня утром настал этот день – нужно выдвигаться ночью. Или рано утром. Время и погода в Городе меняются последнее время слишком часто, сильно затрудняя попытки спланировать начало рассвета.

Мертвый сад – гнетущая могила матери. Кристофер никогда не любил цветы, предпочитая природе библиотеки. И сын пошел по его стопам. За два года в Городе поменялось очень многое, но сад – сильнее всего. Уже следующим летом он порос травой, кустарниками и колючкой, а сейчас мрачный особняк семьи Саутов являет собой островок порядка вокруг утопающих в грязи зарослей. И лишь дорожка от парадных дверей к воротам металлической ограды всегда ухоженна.

Морось и холод заставляют ежиться. Но сделать ничего нельзя, мундир мага – его лицо. Без пышных парадных эполет, с минимум украшений и без ярких позолоченных пуговиц, но мундир всегда – образец порядка, строгости духа и тела, цивилизации. То есть – всего того, что отличает частичку Гильдии Магов от отребья, коими кишат улицы.

В полной тишине Кристофер начал снимать защитные чары с ворот. Электрическое, огненное, льдистое. Сын внимательно следил за пассами отца. Со скрипом открыв дверь, Кристофер одним движением головы поманил сына за собой. Рафаэль двинулся вперед, окидывая глазами ждущий их безмолвный Город.

***

Эбена вышла из-за угла, наставив арбалет на старшего. Она ошиблась. Двое бандитов, один из них – волокущий раненую ногу. Оба в обносках, а их пустые мешки, арбалеты за спиной и неудачное для налета время показывает в них либо неудачников, либо неприсоединившихся. Левому можно дать лет тридцать, второму же – в два раза меньше. Презрительно фыркнув, глядя на этих оборванцев, девушка нажала на спусковой крючок. С такого расстояния арбалетный болт прошел сквозь грудь старшего навылет. Тот, вскрикнув, упал на сырую мостовую, заливая ее кровью. Тело конвульсивно задергалось, пальцы сжали несуществующее оружие, но его судьба уже была решена.

– Альберт, нет! – второй кинулся к убитому. Эбена мысленно облегченно вздохнула – у нее есть время – и, достав второй болт, начала перезаряжать оружие.

– Стой, стой, стой! – сказал сидящий на коленях перед еще теплым телом друга бандит, – Мы не хотели нападать, мы шли за едой!

– Квартал, улица, банда? – лениво бросила Эбена, чувствуя власть и закончив перезарядку, наставив на беспомощного раненого парня арбалет.

– Центральный, улица Пекарей, неприсоединившиеся! – отбарабанил тот.

– Так я и думала, – ищейка нажала на спусковой крючок.

***

Здесь в рассветном небе мрак не отступает. Конечно, давящие, зияющие застывшими, залитыми почти осязаемой чернотой проломы в домах наливаются светом, а пустота внутри становится видимой, но подавленность улиц не пропадает. Первобытный страх перед неизвестностью исчез, но разум диктует свои правила чувствам. Ходячие трупы могут прятаться за камнями, могут изображать мертвецов, а могут рвать добычу где-то за углом. Они только кажутся тупыми тварями, неспособными ни на что, кроме хождения за зовом желудка. Они – хищники и чем больше они обитают до упокоения, тем большему они учатся.