Александр Никонов: Амурский ангел. приключенческий роман

А вот и первые признаки цивилизации: извивы и серпантины дорог, опутавшие тайгу жадными щупальцами спрута, который называется среди людей артериями жизни и инфраструктурой. Дед Устин усмехнулся – какие артерии, это самые настоящие сточные канавы, по которым текут зловония, угарные газы и всё то, что остаётся от жизнедеятельности цивилизации. Ну, кажется, наконец-то прилетели, вздохнул облегченно Устин Герасимович, увидев внизу кварталы домов, линии улиц и проспектов, чахлые нитки лесопосадок по сторонам, которыми люди пытаются защититься от своей же неразумной деятельности.

От аэропорта дед Устин ехал на автобусе. Пассажиры с интересом поглядывали на колоритного деда и перешёптывались между собой. И, правда, в городе такие человеческие экспонаты уже не встретишь, разве что в краеведческом музее. Был Устин Герасимович низкого роста, кряжистый, широкоплечий, с пепельной бородой и усами, мохнатыми темно-серыми бровями; уши, крупные, мясистые, покрыты курчавой порослью, которая, правда, не могла скрыть, что одно из них порвано и напоминает веер – это памятка о первой встрече с медведем сразу после войны. Морщинистое лицо и вздёрнутый нос напоминали сетку параллелей и меридианов на глобусе и Южный полюс. Но глаза – цвета изморози, с бровными нависами, узкие – все так же молодо и насмешливо посматривали на автобусных зевак, словно говоря: ну что, слабо вам дожить до моих лет.

Одет дед тоже был необычно для городского взгляда: в современные джинсы, которые Устин Герасимович ценил за прочность, заправленные в голенища олочей, перехваченных снизу доверху сыромятными ремнями; на тёмно-синюю рубаху с длинными рукавами был накинут безрукавный гулами, а на голове обыкновенная кепка восьмиклинка из кожи, выкрашенная черным хромпиком. Среди современных платьев, молодёжных топиков и коротких шорт его одежда напоминала медвежью шкуру. Пассажиры, наверно, думали, что дед нарядился для какого-то фольклорного праздника, а дело было в том, что за всю свою егерскую жизнь дед Устин так и не нашёл для себя более свободной, легкой и удобной одежды, которая годилась бы для повседневной жизни в тайге. И гулами, и олочи, и фуражку он мастерил своими руками.

Гулами был сшит из шкуры дикой козы, которую местные охотники называли козулей. Кожа для выделки годилась только тогда, когда козуля выленивала. Гулами из тонкой кожи получался очень прочным и лёгким, он не пропускал влагу, не трескался и не скукоживался, как шагрень. Олочи в Приамурье шили из сыромятной кожи: вырезали по ступне кусок кожи, на подьём ноги пришивали два языка, проделывали в них дырочки, пропускали сыромятные ремни и стягивали по ноге. Обувь готова. Олочи в тайге носили вместо лаптей, потому что они были очень простыми в изготовлении, практичными, дешёвыми и тёплыми. Охотники подошву простегивали сыромятными ремнями, чтобы обувь не скользили в мокрую погоду.

На своей остановке дед Устин встал с сиденья, оглядел всех насмешливым взглядом и теплым голосом сказал:

– Ну, всё, уважаемые товарищи, поглядки кончились. Прощевайте.

Кто-то хихикнул, кто-то промолчал, и только один мужчина ответил:

– Доброго здоровья, дедушка.

– А мне и так девать его некуда, могу поделиться с хорошим человеком.

Когда Устин Герасимович выходил из автобуса, то услышал восхищённые возгласы:

– Вот так дед! Интересно, сколько ему лет. Лет сто, наверно.

Дед Устин прошёл по улице. Свернул в зелёный тупичок, в конце которого сразу увидел двухэтажный особняк из красного кирпича, выстроенный в старорусском стиле. Кованая изгородь совсем не скрывала красоты ухоженного дворика, цветочных клумб, дорожек из красных тротуарных кирпичей. Дед, подходя к узорчатой кованой калитке, только насмешливо пробурчал:

– Вот живут кулаки. Целые хоромы. И на что им энтот дворец, его отопить целую кучу денег надо. – Он нажал на кнопку звонка. – Антиресно, а кто же в нём убирается, неужто всё сами?

Из встроенного динамика переговорного устройства донёсся женский голос:

– Кто там?

– Дед Пихто, – недовольно пробурчал дед Устин. – А кого ждали-то, аль упыря.

– Ой, дедушко! Заходи, заходи.

Щелкнул электрический замок, калитка отворилась, и почти в тот же момент распахнулась входная дверь дома, и из неё выскочила низенькая пухлая женщина в домашнем голубом халате. Она бросилась к старику, обняла его и поцеловала в заросшую щёку. Защебетала:

– Здравствуй, дедушко, здравствуй. А мы тебя так ждали, всё со дня на день, со дня на день, часы считали.