Олег Гончаров - Ночь Сварога. Княжич

И крик этот подхватили варяги.

– Хвала тебе, Один!

А стрела перемахнула через реку, над полянским воинством пролетела и взорвалась над башнями воротными. Пролила на тесовые крыши свой огненный дождь.

Запылали башни. Пробежался алый ручеек по крыше, стек по стене на дубовые ворота. И ворота пламенем занялись…

К вечеру каган Игорь взял Малин-град.

Хозяином въехал через догорающие ворота. Остановил коня посреди площади. Сурово, как и подобает захватчику, взглянул на кучку защитников, окруженных плотным кольцом.

Не больше десятка их осталось. Обожженные. Израненные. Закопченные. Они молча ждали своей участи.

– Кто тут за старшего у вас? – спросил каган.

– Я, – ответил замазанный сажей не старый еще человек с выбитым правым глазом, опаленной бородой и надорванным ухом, и сделал шаг вперед, придерживая перебитую руку. – Посадник я малинский.

– Если хочешь жить, целуй стремя и на верность присягу давай, – сказал Игорь.

– Я уже один раз стремя целовал, – ответил посадник, – князю моему, Малу Древлянскому. И по сто раз присягать не приучен.

– Смелый, – усмехнулся Игорь. – И как же звать тебя?

– Нет у меня больше имени. Вместе с ним, – показал он на сгоревшие останки мальчишки, что все еще лежали на стогне, – вы мое имя сожгли.

– Как же ты без имени в Сваргу пойдешь? – удивился каган.

– Ничего. Там Даждьбог своих от чужих отличит.

Спустился с коня каган киевский, подошел к пленникам. Оглядел.

Два ратника молодых, почти мальчики. Смотрят зверенышами затравленными.

Девчушка к материнскому подолу прижалась. Разорван у матери подол почти до пупа. Видно, потешились с ней воины. И девчонку в покое не оставили. Трясет ее мелкой дрожью. В коленки материнские лицо спрятала.

Баба дородная. Волосы у нее на голове почти совсем выгорели. Лысая стоит. Глаза потупила.

Мужичек огнищанин, рожа от побоев распухла, а из-под синюшных мешков колючкой взгляд ненавидящий.

Рядом кто-то сильно обгоревший лежит, и не разберешь то ли мужик, то ли баба. Сплошной ожог сукровицей сячится. Стонет тихонько, но жив еще. Или жива?

Наконец, к посаднику подошел. Посмотрел ему в уцелевший глаз. И что-то увидел там такое, от чего передернуло его.

Отвернулся каган.

Отошел прочь. Асмуда подозвал:

– Что с ними делать будем? – спросил.

– Под нож всех, – ответил старый варяг.

– И баб тоже?

– Всех, – уверенно сказал Асмуд. – Это для других острасткой будет.

– Ну, как знаешь, – кивнул каган.

Он подошел к еще тлеющей лестнице и поднялся на стену. Красивый вид открывался с нее. Переправа как на ладони. Удобно. Жаль, что обгорело здесь все.

– Нужно будет восстановить, – подумал Игорь.

Потом обернулся и окинул взглядом свой новый город. Сильно он пострадал от греческого огня. Так это дело поправимое…

– Прими, Перун! – услышал каган.

Это внизу началась резня…

Игорь стоял на крепостной стене. Смотрел сверху на кровавую бойню. Во все глаза смотрел и ужасался от того, как пьянит, как щекочет ноздри запах горелой плоти и горячей человеческой крови…

С Вязгой я встретился спустя почти тридцать лет. Как раз с племянником 27 27 Племянник Добрыни – Владимир Святославович, князь Киевский, известный как Владимир Красно Солнышко, или Владимир Святой. на Новгородский стол ехали 28 28 В 970 году благодаря Добрыне младший сын Святослава, княжич Владимир, стал княжить в Новгороде. . Решили по дороге на уток поохотиться, да по пути на избушку лесную наткнулись.

Так я со старым Вязгой знакомство свел

Семью он все-таки потерял. Не сдержал обещания старый варяг. Надругались над женой и дочерьми его ратники. А потом повесили, чтоб под ногами не болтались. Хотели и Вязгу повесить, да сбежал он.

В чаще избу поставил. Охотой да рыбалкой жил. О мести не думал. Не герой он. Огнищанин обычный. Так и тянул лямку жизни потихоньку. Дни и лета не считал.

Иногда на него охотники набредали. Им-то долгими вечерами он и рассказывал историю о том, как держался и как пал город древлянский, Малин-на-Ирше.

– Вот только не помню, как того посадника звали, – закончил он свой рассказ. – А может, и не знал никогда…

На высоком берегу Ужа, на гранитном утесе, гордо и неприступно высились дубовые стены стольного города древлянского Коростеня.

У подножия крепости, но на почтительном расстоянии, опасаясь древлянских стрел, остановил войско Игорь. Здесь, на окраине деревеньки Шатрище, они вместе с Асмудом решали, что делать дальше.