Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

— Скорее!

Подстегнутая криком Грегорика головой вперед нырнула в люк, а я, оглянувшись на забирающуюся в правую пулеметную башенку телохранительницу, повторил маневр. Спустя мгновение удар по крышке люка заставил его с грохотом захлопнуться, едва не придавив мне пятки.

— Ой-ей-ей, — тонко запищал кто-то внизу, — слезьте с меня!

— Простите, Алиса, но меня прижали, не получается, — виновато ответила принцесса, отталкиваясь от меня коленками.

Перепутавшись руками и ногами, мы застряли среди каких-то стальных кронштейнов, полок, спинок сидений. Лихорадочно прыгающий свет фонаря и яростные удары снаружи, встряхивающие танк, отнюдь не добавляли порядка. Ничего не видя, я уцепился одной рукой за зубчатый погон башни, а под другую само собой попалось что-то матерчатое. Двинув ладонь дальше, я обнаружил под тканью мягкую выпуклость, и был вознагражден приглушенным грудным вскриком:

— Ай…

— Извините, госпожа Госпич. Я не нарочно.

— Н-ничего… ничего страшного…

— Виноват. Слушай, Алиса, дай сюда фонарь.

— Чуть не раздавили, и еще фонарь им давай, — капризно ответила она, но все же послушалась.

С нормальным освещением мы через пару минут все же сумели расположиться так, чтобы не сидеть друг у друга на головах.

Боевое отделение танка, выкрашенное изнутри серой краской, было достаточно просторным и очень, очень уютным — особенно теперь, когда за броней снаружи бесновался разъяренный панцирный клоп. В верхней части башня была овальной, и напротив угловатого казенника пушки располагалась большая ниша с амбразурой — корма башни. Над головами наблюдались два люка — круглый наводчика, и прямоугольный командирский. Два высоких сидения, под которыми располагались вертикальные вращающиеся барабаны под снаряды, и одно откидное ниже, почти у самого покрытого рифленой резиной полика, вращающегося вместе с башней, завершали интерьер, если не считать кассету под снаряды и ящик для стреляных гильз под казенником. В передней части подбашенного отделения виднелся широкий проход в следующее отделение — управления. Там, посередине, на кресле механика-водителя сейчас лежала так и не пришедшая в сознание София, а справа и слева виднелись еще два отсека, занятые сидениями для пулеметчиков, управляющих малыми башенками, и стойками для пулеметных магазинов. Всего экипаж танка состоял из шести человек — как раз столько, сколько нужно. В этом можно было усмотреть счастливое предзнаменование.

Пожалуй, это было единственное, чему можно было порадоваться, потому что невидимый отсюда панцирный клоп продолжал вымещать свое разочарование: навалившись на платформу, раскачивал танк, скреб и царапал по броне клешнями, кажется, пытался сбить малую башенку и даже откусить ствол пушки. Потревоженная полувековая пыль кружилась в дрожащем луче фонаря, брякали незащелкнутые фиксаторы пустых снарядных гнезд на бортах башни, раскачивались висящие на шнуре наушники.

— О-он… он не вскроет нас, как консервную банку? — жалобно вопросила Алиса.

— Нет, гардариканская броня ему не по зубам. Если мне не изменяет память, средний крейсерский танк Т-28, в котором мы имеем честь сидеть, несет дюймовую броню по бортам и полуторадюймовую спереди. Чтобы справиться с ней, требуется консервный нож посерьезнее, чем у нашего настырного знакомца.

— Вы помните названия гардариканских танков времен Великой войны? — удивилась отличница, поправляя очки.

— Грешен. С юных лет интересовался этой тематикой, и с тактической стороны, и с технической. Это ведь были весьма интересные конструкции, знаете ли. Четыре разных вида подвески — свечная, пружинная, балансирная, и, наконец, торсионная.

— Но какой в этом практический смысл? Прошло полвека, появилась новая техника…

— Вы удивитесь, но танков больше не строят. Зачем? Так что второе поколение послевоенных бронемашин — что гардариканских, что либерийских — осталось последним. Правда, кто-то утверждал, что гардариканцы уже успели переосмыслить опыт зимнего конфликта и начать проектирование новых танков, но… Науфрагум поставил точку… ой!

Особенно яростный удар чуть не заставил меня прикусить язык.

— Броня броней, но что, если он свалит танк с платформы? — поинтересовалась принцесса.

— Двадцать пять тонн стали — это не так-то просто.

— Но муравьи поднимают груз в тридцать раз больше своего веса.

— Хм. Едва ли соотношение сохранится для гигантских насекомых. Могу поклясться, что чудище не справится с трехсоттонной поклажей.