Лариса Павлович - Министерство Кайфа

Честно говоря, я ожидал увидеть там груду всяких драгоценностей и прекрасных безделушек, нечто вроде сказочной пещеры с сундучками, полными сокровищ, но за дверью была обширная цветочная оранжерея. Пьянящий запах цветов сразу же вскружил мне голову, и тысячи прекрасных живых лепестков окружили своей хрупкой красотой. Мне показалось, что цветы не только источали дивный аромат, но и тихо шептали: «Велихандро, Велихандро, мы любим тебя!» (Родители хотели назвать меня Алехандро в честь Александра Македонского, великого полководца, но мать решила усовершенствовать это прославленное имя, добавив к нему ещё больше величия). Прогуливаясь среди цветов, я наслаждался кроткой прелестью и безгрешной красотой тех, у кого нет ни пола, ни возраста, только хрупкая цветочная плоть, созданная из прекрасного и ароматного вещества, не ведающего о добре и зле. Галерея казалась мне бесконечной, и я удивлялся, как она вообще могла поместиться в стенах небольшого старинного особняка. Цветы всевозможных цветов и форм дарили свой нежный аромат, и покидать этот сказочный благоухающий мир мне не хотелось.

Вдруг я заметил, что среди цветов порхает маленький эльф с тонким невесомым телом и крыльями стрекозы. Я рассмотрел его крошечное, но пропорциональное лицо, тоненькие ручки и короткую тунику, переливающуюся всеми цветами радуги. Эльф подлетел ко мне на уровне лица, и тоненьким голоском пропищал:

– Велихандро, наслаждайся дивной красотой! Мораль порой уродлива и скрывает ужасный лик за золотой маской, а красота так тонка! Доверься ей, и она очистит твою душу! Посмотри на эти цветы: они чисты, невинны и неподкупны. Их создал сам Бог, и человек не смог испортить! Пей красоту, дыши красотой, уноси её с собой в сердце!

С этими словами эльф сорвал несколько прекрасных цветов и преподнёс их мне. Я поблагодарил его и понял, что пора уходить. Выйдя из ароматов оранжереи в гулкую полутьму коридора, я был обескуражен всем, что увидел только что. На первом этаже министерства удовольствий оставалось ещё много не исследованных мною дверей, но так как рабочий день подходил уже к концу, я поспешил на второй этаж, в министерство Счастья.

Второй этаж здания поразил меня своими высокими, в три человеческих роста потолками, роскошью ковров и дороговизной люстр. Меня сразу как бы придавило этим помпезным величием, и сразу напомнило о том, что я беден, мал и, возможно, несчастен. На первом этаже я был хотя бы самим собой, то есть человеком, имеющим право на все земные удовольствия, здесь же я себя сразу почувствовал неполноценным ничтожеством, попавшим в стан полноценных и умеющих жить. Огромные двери подавили меня своим величием, и даже цветы, прихваченные мною с первого этажа, сразу как будто сникли в коридорах счастья, которое мне не светит. Повеяло каким-то могильным холодом, и мне захотелось развернуться и уйти, но любопытство всё же взяло верх. Задрав голову, я стал изучать таблички на дверях, которые были прибиты слишком высоко для моих глаз, поэтому читались с трудом. Если на первом этаже я представлял себе различные картинки, которые рисовались мне за каждой дверью, то здесь я весь превратился в слух и представлял себе различные звуки, которые доносились из-за дверей.

Из-за первой двери слышался шум парадов и речей, доносились залпы салютов и гром фанфар. Это был отдел Счастья от Патриотизма. Так как этот вид счастья меня мало привлекал, я зашагал дальше. Из-за следующей двери доносились писклявые детские голоса, терзая мой слух высокими нотами. Младенцы пищали, и я понял, что это отдел Счастья от Материнства (Отцовства). Эту дверь я тоже решил пропустить. Следующая дверь вдруг распахнулась сама, и я даже не успел прочесть табличку на ней или прислушаться. На пороге стоял седой старичок в очках и с растрёпанными волосами, больше похожий на сумасшедшего, чем на служащего солидного министерства.

– Заходите, – сказал он неприветливо, так, словно приглашал меня на казнь или на оглашение приговора. И так как я был деморализован подавляющим величием второго этажа, я зашёл внутрь кабинета, хотя совершенно этого не хотел. Мои мышцы как будто обессилили, и чтобы не упасть на пол, я рухнул в предложенный мне старичком стул. Затем старик занял своё место за обширным столом, упершись взглядом в какую-то толстую книгу. В нос мне ударил неприятный запах плесени, табака и какой-то карболки, которой, очевидно, здесь ежедневно мыли пол. Старик тем временем листал страницы, при этом кряхтя и время от времени бросая на меня недобрые и зловещие взгляды. Наконец, он нашёл то, что искал, но решил начать разговор издалека.