Александр Аннин: Империя Гройлеров

А то ведь, чего доброго… Не ровен час, и злые языки втихомолку начнут называть его вовсе не уважительным именем «мистер Гройль», а… тьфу, даже подумать срамотно, не то что вслух произнести… Ммм… А все эти брыли! Мистер Гройль оглянулся по сторонам, как бы желая лишний раз убедиться, что никто его не видит и не слышит, и беззвучно прошептал своему изображению в зеркале: «Грыль-Брыль! Вот ты кто. И не мистер, а как-нибудь так: микстер…. Помесь, потребляющая микстуры шарлатана-косметолога Гроя».

А вдруг уже кто-то додумался до такого обидного прозвища? Грыль-Брыль… Вдруг за спиной мистера Гройля уже хихикают в свои куцые лапки все эти сонмища безымянных «Джи» – начальной буквы священного слова «Гройлер»? Оказаться посмешищем в глазах народонаселения – самое непоправимое, что только можно придумать для любого босса.

Хотя… Для того, чтобы придумать что-либо, все-таки нужны мозги. А чтоб изречь что-то остроумное – острый ум. Так что мистер Гройль мог быть относительно спокоен на сей счет: как мозгов, так и ума у многочисленных подданных его империи наблюдалось ровно столько, сколько было отпущено по рецепту все того же химика-технолога Гроя. То есть – с гулькин нос.

Были и такие из ближайшего окружения имперского Старший Канцеляра, кто советовал ему вообще не бороться с брылями, оставить все как есть – ведь ни у кого другого в империи такого отличительного знака не наблюдалось. Таким образом, мистер Гройль становился «вне подражания». Еще один плюсик к его сакральному статусу….

Что ж, подумать надо. Надо, надо подумать.

Откуда-то издалека и снизу, с Главной Имперской площади, несмотря на ранний час, бодро и жизнерадостно доносились нестройные рулады национального гимна Империи Гройлеров:

Мистер Гройль поморщился. И как же он раньше-то не замечал этой очевидной нелепости, допущенной когда-то в тексте имперского гимна? Какие еще, ко всем хорькам, перья? Нету их у гройлеров, нет и нет! Вот у ближайших предков, бройлеров – да, перья были. Но не у гройлеров!

Сейчас одни только примитивные куры, что населяют соседнее государство – да-да! только эти отсталые «недогройлеры» кичатся, как в старину, расцветками своих оперений, соблюдают нелепые традиции каких-то там древних куриных родов. Да еще употребляют при этом выражения типа «народная и видовая культура»…

Культура – она одна для всех: голый культуризм, вот! А в перьях только вшей разводить…

С годами непрерывных мутаций у новой формации – гройлеров – перестали появляться и такие ненужные наросты, как желтые или красные гребешки, пунцовые «серьги» в ушах, а глаза приобрели одинаковый для всех водянистый оттенок.

А тут – да еще в гимне! – какие-то «перья золотистые»…

Понятно, что гимн создавался на заре империи, в бройлерный период, когда еще не был введен указ о поголовной и обязательной санации. Но теперь-то, теперь! Совершенно ни к чему лишний раз напоминать подданным, что когда-то их так называемые пращуры носили разнообразное и, надо признать, роскошное оперение.

Устарел гимн, устарел, но никому, похоже, нет до этого дела. Его заученно и тупо продолжают исполнять по миллиону раз на дню, ничуть не вдумываясь в слова. И кто же автор этой ахинеи про мерзопакостные перья? А?

Мистер Гройль кисло вздохнул. Гимн когда-то давно придумал он сам, ночей, помнится, не спал, но выдал-таки «рабочий вариант». Дескать, потом, с развитием имперской жизни, внесем коррективы. Но гимн – это вам не бизнес-план, который можно менять и так, и эдак. Гимн вдалбливается в куцые гройлерные мозги с самых первых дней существования этой биологической особи.

Мистер Гройль знал, чьи глотки каждый день, спозаранку, вразнобой голосят под окнами Старшего Канцеляра – окнами, расположенными столь высоко, что они были просто недосягаемы для невооруженного взгляда. Гимн исполняет новый выводок, очередная партия искусственно выращенных цыплят. После изнурительных спевок, разумеется. Их ежедневно, в шесть утра, торжественно посвящают в гройлеры на самом священном пятачке гудронного покрытия Империи: возле Великой Стелы.