Валерий Поволяев - До последнего мига

Батманов молча наклонил голову. О том, что из отпуска он может не вернуться, начальству сообщать не стал. А с другой стороны, вдруг ему на заставе не понравится? Порядки и в армии, и в пограничных войсках, говорят, стали другими, отличаются от тех, что существовали в пору батмановской службы. Впрочем, и служил-то Батманов в другой стране, при другой власти, когда понятие «прислуживать» существовало лишь в языке, как лингвистическое выражение. А сейчас оно существует на деле.

На следующий день он на попутной машине, привозившей на склад запасные части, взяв с собой Рекса, добрался до большого автомобильного тракта, там пересел на очередную попутку, потом ещё на одну, в результате добрался до железной дороги, до станции, там дождался ночного поезда, идущего на Воркуту — этот поезд ходил через станцию лишь два раза в сутки, один раз туда, другой — обратно, подсадил в вагон Рекса и отправился на Север.

Ранее капитан Сырцов, пребывая в солдатском звании, был худым, как щеколда в двери, погоны с узких плеч сползали, как с вешалки, почти на локти, бывшего шкета невозможно было узнать — он заматерел, накачал мышцы, плечи были туго обтянуты пятнистой курткой с капитанскими погонами, — в общем, выглядел Сырцов внушительно.

Увидев Батманова, он кинулся к нему, обнял.

— Мне не хватает таких людей, как вы, — сказал он, назвал Батманова по имени-отчеству, и Батманов удивился этому — он уже забыл своё имя-отчество, вот ведь как, и отзывается теперь преимущественно на «дядю»: кликнут «Дядя Батманов», он и отзывается, а имя-отчество… Он забыл, совсем забыл про него.

— Зачем конкретно я нужен тебе, Серёжа? — в лоб спросил у капитана Батманов.

— Будете воспитывать молодых ребят… У меня нет ни одного толкового воспитателя. Будете делать из них людей? А?

— Мне казалось, — особенно в последнее время, — что люди в погонах нашей стране совсем не нужны. Если только на Кавказе подставлять свои головы под чеченские пули?

— Это не так, — возразил Батманову капитан. — Я ничего рассказывать тебе не буду, — перешёл он на «ты», — всё увидишь сам. — Капитан протянул руку к Рексу, сидевшему у ног хозяина, у пса дёрнулась и приподнялась верхняя губа, на носу собрались лесенки морщин, Батманов придавил его голову ладонью:

— Нельзя, Рекс!

Рекс глянул на него выжидательно, в глазах его заплясали насмешливые тени, словно бы он хотел сказать, что совсем не хотел ни на кого рычать и тем более — поднимать ногу, капитан это засёк и улыбнулся:

— Мы с Рексом найдём общий язык… Правда, Рекс? Вечером жду к себе в гости — повар специально шашлык замариновал…

— Ты женат, Сережа?

Лицо капитана приобрело отсутствующее выражение.

— Женат, только…

— Чего «только»?

Сырцов погрустнел, глаза у него сжались, стали маленькими, обиженными, он махнул рукой.

— Да-а… Жена моя границу в гробу видела, как она сама выражается.

— Москвичка, небось?

— Москвичка, — подтвердил капитан.

— В Москве — самые дурные бабы из всех существующих на земле… У каждой из них голова черепицей покрыта, вместо мозгов — толчёная скорлупа, смешанная с прокисшей рисовой кашей. Моя благоверная тоже ведь из московских, родилась на Таганке, а потом, я, — Батманов неожиданно ощутил, что у него сам по себе задёргался, съехал вбок рот, он поспешно прикрыл его ладонью, отвёл взгляд в сторону, — потом по распределению очутилась в наших краях и потеряла и жильё московское, и прописку.

Капитан подтянулся, обрёл прежний молодцеватый вид, тронул Батманова рукой за плечо:

— В девятнадцать ноль-ноль жду.

На перевалочную базу охранять склады Батманов не вернулся — остался служить у капитана Сырцова. Рексу тут тоже понравилось больше, чем у золотоискателей. Здесь и проще было, и кормили лучше, и начальство вело себя менее спесиво, чем на прежнем месте; в посёлке пограничников было много детей, а детей Рекс любил, на Кожиме скучал по ним — там, в тайге, ребячий дух вообще не водился…

И осень тут была красивее, ярче, чем там, она буквально полыхала огнём. Батманов засолил десять банок груздей — в каждой трёхлитровой посудине сидели, плотно притиснувшись друг к дружке, огромные шлептухи, чтобы они не всплывали, Батманов придавил их плоскими дощечками, вставив их в нутро банки чуть пониже горловины; рецепт засолки у него был свой.

— Мои грузди никогда не будут ни горькими, ни солёными, — сказал он капитану, — под горячую картошку можно съесть всю банку целиком, все три килограмма…