Валерий Поволяев - До последнего мига

Рябчиков было много, они словно бы всем скопом по случаю первого снега вылезли из всех схоронок, вытаяли из-под земли, чтобы потоптать, попятнать своими нежными лапками свежую хрустящую порошу, почувствовать её.

Отойдя подальше, Батманов срезал одним выстрелом пять рябчиков, связал их за лапки и решил больше не стрелять — хватит…

Обнаружил он и след, настороживший его — двое людей в сапогах большого размера — не менее сорок пятого, — сошли с отводной дороги, ведущей к лесной базе, которую охранял Батманов, приблизились к сторожке, остановились метрах в пятидесяти от неё и, нырнув под густую ель, минут тридцать, не меньше, изучали территорию базы.

О том, что они провели под елью не менее получаса, свидетельствовали четыре выкуренных, спаленных под самые мундштуки-фильтры, чинарика. Рекс на этих людей не среагировал — слышал их, чуял их запах, ворчал глуховато. Это ворчание Батманов засёк сквозь прозрачный сон, но не обратил на него внимания — мало ли какие звери бродят по тайге в окрестностях, Рекс всех их засекает и ворчит, — если бы люди подошли ближе, Рекс бы встретил их лаем, но они повернули назад, к автомобильному тракту, проложенному недалеко от базы.

Большемерные следы эти Батманову не понравились.

— И чего вам тут, ребята, понадобилось, а? — проговорил он озабоченно, прислушался к недалекому глухариному говору и пожал плечами.

Придя в сторожку, прежде всего проверил рацию — работает ли? Рация по обыкновению не работала — село питание. Сторожам, как всегда, давали всё самое негодное, отжившее срок, позабывшее, что такое эфир, Батманов выругался и отставил рацию в сторону.

С другой стороны, постоянного выхода в эфир у него нет, он не включен в расписание, а раз «постоянки» нет, то технари, обеспечивающие связь, особо и не беспокоятся, чтобы у «лишних ртов» бесперебойно работала аппаратура.

Вечером, когда на землю упала темнота — ночь стала опускаться стремительно, вот что значит, зима подоспела, на часах ещё только двенадцать, на Большой земле день находится в полном разгаре, а здесь уже делается темно, ночи в тайге бывают тоскливыми, затяжными, только северное сияние может вызвать у человека минутное облегчение, но потом проходит и это, вязкая чернота стискивает душу, будто клещами, и держит прочно, вырваться невозможно, — Рекс попросился в избушку.

Раньше с ним никогда такого не было, даже когда морозы звенели, зашкаливая за пятьдесят, Рекс в избу, в тепло не просился, грелся в снегу, тем и довольствовался, загонять в дом его приходилось силой.

— Что с тобой, Рекс? — удивился Батманов, впустил пса в помещение. — Что произошло?

Рекс глянул на хозяина преданно, глаза его неожиданно покрылись слезами, он лёг на пол и положил морду на лапы. Что-то с Рексом происходило, но что именно, Батманов не мог понять. Рекс не сводил глаз с хозяина. Когда Батманов спрашивал его, что произошло, пёс лишь помаргивал виновато да тихо скулил.

Видя такой взгляд Рекса, горький, какой-то прощальный, проникающий в душу, Батманов встревоженно заходил по домику — он не мог разгадать этот взгляд, не мог понять, что происходит и осознание собственного бессилия, даже беспомощности, причиняло ему неудобство, боль, Батманов обеспокоенно закрутил головой и вновь задал Рексу вопрос, который уже задавал:

— Что произошло, старина, а? Скажи, пожалуйста. А?

Естественно, Рекс не мог ответить на вопрос, не знал слов ответа, хотя всё понимал и человеческую речь разумел, Батманов развёл руки в стороны, произнёс печально:

— Ах, Рекс!

Через несколько дней Батманов понял, что означало такое поведение Рекса. Снега уже навалило много, земля укуталась им, как плотным ватным одеялом, ей сделалось тепло, первый снег, который должен был стаять, так и не стаял, обычай этот был нарушен, в предгорьях установилась настоящая зима.

В три часа ночи в окна сторожки ударил далёкий свет фар — с трассы на боковую дорогу свернул «Урал» — грузовик, способный ходить по снежной и болотной целине, как танк, для которого не существует преград, «Урал» подошёл вплотную к изгороди, окаймлявшей территорию базы, и врезал фарами по окнам Батманова.

— Кого это ещё нелёгкая принесла? — Батманов нащупал ногами валенки, привычно подхватил ружьё — без него никак нельзя, накинул на плечи доху и, скрипнув дверью, вышел на улицу. Приложил руку ко лбу, пытаясь разглядеть, кто же это пожаловал в неурочный час?

На улице было морозно, в далёкой выси, приписанное туманом, полоскалось бесцветное северное сияние. Иногда оно бывает броским, ярким, режет глаза свистящими красками, но чаще всего бывает такое — белёсое, будто бы смешанное с туманом. В следующее мгновение Батманов ощутил опасность, словно бы в лицо ему ударил холод. Батманов зажмурился и невольно нырнул вниз, в тот же миг поняв, что этот быстрый, будто на охоте нырок спас ему жизнь. От машины ударили два выстрела — один за другим, тесно, почти в унисон.