В. О. Ронин: Сокровища Буссенара

– Поверь мне, – с умным видом промолвил Фульк, – если когда-нибудь тебе на голову упадет черепаха, то это будет далеко не случайно.

– Почему? – захлопал глазами Лелуш.

Эксперт улыбнулся, продолжил:

– Это будет значить, что парящий в небе орёл, принял твою лысую макушку за гладкий булыжник. Вот он и уронит на тебя рептилию, чтобы разбить твёрдый панцирь и полакомиться черепашатинкой.

– Это ты к чему? – насупился инспектор. Он не любил, когда кто-нибудь подтрунивал над его пролысиной.

– А к тому, – усмехнулся толстопузый Фульк, – что случайностей в этом мире не бывает в принципе. Это ещё Демокрит заметил. У всего есть своя причина.

– Ишь, грамотей выискался, – проворчал уязвленный полицейский. – Я тоже, между прочим, книжки почитываю.

– Ага, комиксы про Блэксэда.

– Ладно-ладно, – примирительно буркнул Лелуш. – Но раз уж ты у нас такой умный и считаешь, что у всего на свете есть причина, ответь: какова причина того, что все эти книги так странно стоят?

– Главное, – сказал Фульк, – понять, что их объединяет.

– Ну, это мы уже выяснили. Все они написаны французами. Про экслибрис, я думаю, вспоминать не имеет смысла.

– Нет, – пробормотал эксперт, – здесь явно что-то иное. Мне кажется, тут скрыт какой-то шифр. Некий код.

– Ага, – хохотнул Лелуш, – код да Винчи.

– А почему бы и нет, – не обратил внимания на глумливый тон коллеги Фульк. Он достал блокнот, записал имена авторов и названия их книг в один столбец.

Оноре де Бальзак, «Отец Горио»

Жорж Оне, «Горнозаводчик»

Оноре д’Юрфе, «Астрея»

Стендаль, «Красное и чёрное»

Эжен Сю, «Агасфер»

Огюст Эскофье, «Кулинарный путеводитель»

Тома Насержак, «Эстетика детективного жанра»

Гюстав Эмар, «Золотая Кастилия»

Эдмон Ростан, «Сирано де Бержерак»

Александр Дюма-отец, «Три мушкётера»

Лелуш заглянул Фульку через плечо. Спросил:

– А с чего ты взял, что надо записывать именно в такой последовательности?

– А ты что – араб? – вопросом на вопрос ответил толстяк.

– В смысле? – опять не уразумел инспектор.

– Ты как читаешь?

– Бегло.

– Я говорю: в какую сторону?

– А-а-а. Ну, как все люди, слева направо.

– Арабы, да будет тебе известно, тоже люди. Но пишут и читают, в отличие от нас, справа налево … Но я думаю, что зашифрованное послание оставил наш соотечественник, уж коль он выбрал шкаф с французскими авторами. Видишь, рядом стоит шкаф с книгами итальянских писателей. А вот англичане. Там испанцы, и немцы.

– Ха, точно. А я-то сразу и не заметил.

– Вот поэтому я и выписывал книги в той последовательности, как они стояли на полках: сверху вниз и слева направо. Правда, пока никак не могу уловить логику.

– А есть ли она, эта логика?

– Должна быть, – пропыхтел толстяк, что-то зачёркивая, вновь дописывая, соединяя линиями, отчерчивая и снова вымарывая. – А если так… Или так…

– Брось, ты это гиблое дело, Фульк, – махнул рукою Лелуш. – В конце концов, это не наша с тобою забота. Запротоколируем, сфотографируем, соберем улики – и баста. Пусть носолобые умники из управления над этим ребусом голову ломают.

– Но ведь интересно же, – пробухтел Фульк, и быстро-быстро застрочил в блокноте. Через несколько секунд он откинул ручку, довольно потёр потные ладони, сунул блокнот под нос Полю. – Смотри, что у меня получилось.

Лелуш посмотрел. Увидел:

Бальзак

Оне

д’Юрфе

Стендаль

Сю

Эскофье

Насержак

Эмар

Ростан

Дюма

– И что с того? – спросил полицейский. – Ты просто вычеркнул названия книг и имена писателей, – оставил лишь их фамилии?

– Да! – восторженно выпалил Фульк.

– И что это нам даёт?

– Смотри внимательней, – широко улыбнулся дешифровщик. Вернул Полю его же шпильку: – Яви свою хваленную наблюдательность.

Инспектор посмотрел на список писателей ещё раз. Для пущей важности пошевелил кустистыми бровями. Не помогло.

– Не понимаю, что ты здесь углядел, – посетовал туговато соображающий полицейский. – И где тут покоится заяц? [1] «Voilà où gît le lièvre» – французский аналог русского выражения «вот где собака зарыта».

– Попробуй применить правило акростиха, – подсказал Полю Фульк.

Если уголовный кодекс Лелуш знал назубок, то о законах стихосложения имел самое поверхностное представление. Поэтому нахмурился, рыкнул:

– Не умничай. Пальцем ткни.