Дмитрий Пшеничный - Превосходство

– Я не знаю, в чём состоит мой долг. Как жрецу мне следует повиноваться слову старейшин…

– Так останься же жрецом, – взмолилась женщина.

– Разве после того, как зайдёт Великое Солнце, это будет иметь хоть какое-то значение?

Он неуверенно подошёл к постаменту с кристаллом и дрожащей ладонью провёл по плите колонны. Постамент оказался подъёмным механизмом – после касания Ха’ань’ина он начал медленно опускаться. Вскоре причудливый светящийся артефакт оказался на уровне рук.

Ха’ань’ин всматривался в кристалл, будто хотел прочитать в нём решение, словно ждал подсказки, как ему следует поступить, от самой природы.

Потом он обернулся. Такий’иа смотрела на него со странным выражением – казалось, она не верила в то, что должно было произойти, сомневалась в его решимости.

– Да хранит нас Единство, – тихо сказал Ха’ань’ин.

Он уже собирался совершить задуманное, когда в дверях Зала появился ещё один человек.

Закутанный в белую мантию, сопровождаемый тремя юношами в зелёных туниках, мужчина стремительным шагом направился к центру помещения. Остановившись в нескольких метрах от постамента, он громко произнёс:

– Ты не сделаешь этого, Ха’ань’ин.

– Не будь уверен в том, за что ручаться не способен, Каа’ун’той, – жёстко ответил жрец, рука которого уже тянулась к заветному кристаллу.

– Ты ничего не знаешь, брат. Ты всего лишь служитель.

– Я знаю достаточно, – скаля зубы, проговорил Ха’ань’ин. – Я видел истинного тебя, истинных старейшин. Я видел Намуий’ату.

– Ты не понимаешь… – покачал головой Каа’ун’той.

– Нет, дорогой брат, это ты не понимаешь. Я пытаюсь спасти нас!

– Старейшины верили тебе! Совет запретил, но ты… ты…

– Они могли всё исправить, Каа’ун’той. Но они не стали.

– Потому что это погубит нас! – закричал мужчина в белой мантии.

– Бездействие погубит нас куда скорее.

Ха’ань’ин схватился за кристалл и в последний раз посмотрел на Такий’ию.

«Я всегда буду любить тебя».

«Послушай брата, союзник мой, доверься своему сердцу!»

Ха’ань’ин улыбнулся.

«Именно оно и ведёт меня…»

Жрец размахнулся и со всей силы швырнул кристалл об мраморный пол. Тот с треском разлетелся на множество мелких осколков.

Затем наступила тьма.

В середине июля, обыденным солнечным утром, два пиратских корабля снялись с якоря и, подняв на реях все свои паруса, с началом отлива вышли в море.

Своего рода адмирал этой небольшой эскадры, капитан шхуны «Каприз», англичанин Роберт Хейден, велел экипажу взять курс вест – они пошли в сторону Флориды, где рассчитывали застать множество одиноких торговых судов испанцев, идущих с Кубы. За ними неуклонно следовал шлюп «Кокетка», на борту которого всё было, как и прежде, за исключением двух вещей.

Во-первых, кораблём теперь фактически командовал молодой и амбициозный головорез Гай Брукс, в то время как присутствие Баккера являлось скорее формальностью.

Во-вторых, впервые за последние несколько недель, здесь не было Тома Нэша – ещё одного человека, цель участия которого в рейде была не совсем ясна, и которого на этот раз, по распоряжению Бобби Хейдена, отрядили присоединиться к команде «Каприза».

Нэшу, впрочем, как и ранее на шлюпе, удалось довольно быстро расположить к себе новых знакомых – его навыки и отличное понимание морского дела, не просто хорошо сохранившиеся в памяти, но и порядком подкреплённые недавним опытом, позволили ему заслужить уважение не только среди рядовых джентльменов удачи, но и добиться благосклонности самого Хейдена.

Стоит заметить, что один человек на судне, несмотря ни на что, продолжал относиться к Нэшу с некоторым подозрением, хотя и не демонстрировал этого так явно, как ранее любил делать Брукс – человеком этим был чернокожий квартирмейстер Смол. Томаса однако эта проблема беспокоила не сильно. Поинтересовавшись у других, он убедился, что здоровяк всегда тяжело заводил новых друзей и издавна, особенно по началу, был осторожен с незнакомцами.

Что до Хейдена, он определённо был куда удачливее дряхлого голландца Баккера, и довольно быстро подтвердил своё реноме.

Не прошло и пары суток, как эскадра заметила на горизонте одинокое судно – судя по размерам и очертаниям силуэта, оно явно было не военным, а остальное, даже флаги, под которыми оно шло, по большому счёту значения не имело – моряки слишком долго были на мели и теперь должны были любой ценой добиться успеха.