Яна Дубинянская - В эпизодах. (Сборник рассказов)

В мастерскую вбегает юноша, младший брат его теперешней жены. Дрожит губа с черным пушком. Долго не может выговорить ни слова. Художник не видит – работает. И продолжает работать, наконец, слушая его.

То, что на холсте – настоящее, имеющее цену и смысл. А парень за спиной несет какой-то бред. Она же выбралась, когда на отвесной скале лопнул карабин страховочного троса. Она доплыла до берега в тот раз, окруженная тремя белыми акулами. Ничего с ней не может случиться.

Грузовик из-за поворота. Она не обращала внимания на светофоры и дорожные знаки. И не всегда надевала в городе очки.

Очки здесь, на подоконнике мастерской.

Он верит.

Женщина с разными глазами видела похороны по телевизору, в местных новостях. Ее сын там был, но ни разу не попал в кадр.

Ему надо уехать. Куда-нибудь подальше – и работать. Писать, поставив этюдник на край ледника или жерла вулкана. Сотня добротных этюдов способна восстановить форму во всех смыслах.

На ту, многофигурную, картину он не может смотреть. Но знает, что это временно.

Чувствует некоторое облегчение и не может понять, почему. Наконец, соображает: рядом нет ее братьев. Они, оказывается, успели порядком его достать. Пытается набросать по памяти лицо покойной жены. Челка, очки, характерный разрез глаз… Ничего общего. Он ее совсем не помнит.

Собирает вещи. Натыкается на детскую книжку с ужасающими картинками и нелепым названием.

Мальчик гордился этой книжкой остро, с наслаждением, до дрожи в груди. У них с матерью были разные фамилии, и он никому не признавался в своей заветной тайне. Просто собирал вокруг себя одноклассников или детей из соседних домов – и читал вслух.

Было бы интересно кратко, в блиц-историях, проследить их судьбы.

Он мечется по свету. Многодневные походы на лыжах в заполярных снегах и погружения на десятки метров без акваланга. Малярийные болота и раскаленные пески. Охота на крупного зверя и пьяная поножовщина в барах. В конце концов – война, чужая и малопонятная, за чью-то кровавую независимость.

Он ничего не пишет.

Его передергивает, когда он вспоминает о той, последней картине. О том, что искренне считал ее чего-то стоящей. И тем более – обо всех остальных.

Больше всего он боится случайно встретить где-нибудь женщину с разными глазами.

Или даже сына.

Мальчик больше ни разу не ездил к отцу на каникулы. Возможно, жалел об этом.

Последнее неоконченное полотно отца, по оценкам экспертов, могло принести его сыну немыслимое состояние. Братья второй жены художника, неизвестно на что надеясь, предъявили смешные претензии на долю с продажи картины.

И получили ее в подарок.

Женщина плачет. Она до сих пор любит его. Все остальное гораздо менее важно.

Он гибнет по-глупому, на спор поднимая в одиночку над головой кованый сундук в каком-то кабаке. Инфаркт. Но он еще жив, когда дубовая громадина обрушивается сверху.

Ему не страшно.

«Завод, где выпускали красоту». Эта сказка, наверное, могла называться как-нибудь по-другому. А может, и не могла. Нам с вами не понять.

Она и сама не понимала, что создала, женщина с глазами разного цвета. Она до сих пор удивляется и страдает, не в силах найти общий язык с родным сыном. И продолжает оплакивать того, кто давным-давно перестал быть ее мужем.

А он, единственный, понял. Он всегда знал цену таланту, в том числе собственному. И гению – даже чужому. Он был достаточно честен, чтобы отличить одно от другого.

Эти люди, несомненно, будут выделяться на общем фоне. Разительно – и все же не настолько, чтобы кому-нибудь пришло в голову вычленить их в отдельную социальную группу, страту, пласт, поколение.

И все же они станут тем ядром, которое двинет человечество дальше. Куда? – ни вы, ни я этого не знаем. У них иное мировоззрение. Думаю, они сами не отдают себе отчет в том, что именно – увиденное, услышанное, прочитанное – дало возможность его сформировать. Вернее, послужило толчком. Точкой отсчета и опоры.

Так было во все времена. Только то, что становилось подобным толчком для нового мировоззрения человека и человечества – гениально.

Все остальное – просто искусство.

Молодой человек сидит на парапете над автострадой. Поочередно провожает взглядом машины, проносящиеся внизу.

Нам с вами не постичь, о чем он думает.