Павел Саксонов - Золотая Звезда

Звездопад прекратился, Корикойлюр и не заметила его. Под утро, когда – еще совсем неуловимо – стало светать, она легла рядом с доном Пабло, обняла его, сама положила голову ему на грудь и крепко уснула. А дон Пабло не спал. Он смотрел на гаснувшие звезды и думал о том, что произошло. Собственная решимость отступиться от Бога пугала его. Теперь, глядя на светлевшее небо, он вовсе не был уверен в том, во что вчера готов был поверить. Простит ли Бог такую измену? Достаточно ли знания человеческих сердец для того, чтобы проявить отеческую снисходительность? Может ли плотская любовь служить оправданием отступничества? И даже если она, эта любовь, не только плотская, а такая, что хоть в огонь, хоть в воду? Прислушивался к дыханию Корикойлюр, прислушивался к биению собственного сердца и не находил утешительных ответов. Мир, еще вчера казавшийся сложившимся и ясным, раскололся. Да, никто не назвал бы его, дона Пабло, примерным христианином. Да, он, дон Пабло, был грешником, да таким, которого почти наверняка ожидала геенна огненная. Но всего-то несколько дней назад он был готов измениться. Всего несколько дней назад к нему вернулась муза – не в злом, а в добром обличии. Всего несколько дней назад он мог бы испросить прощения. А что теперь? У кого испрашивать прощение? У поднимавшегося над горной долиной солнца? У этой раскаленной глыбы, в которой – он, дон Пабло, знал это наверняка – не было ничего божественного, ничего одухотворенного? И где она – добрая муза? Куда пропала? Ушла в темноту вслед за выброшенным в темноту крестиком? Вчера Корикойлюр назвала его злым колдуном, и он согласился. Вчера Корикойлюр поверила в то, что никогда больше он злым колдуном не будет. А что получалось?

– Звёздочка, Звёздочка… – прошептал дон Пабло. – Что ты со мной сделала?

Но тут же представил, что Корикойлюр не стало. Вот так, вдруг: исчезла или ушла. Или ее и вправду отняли по кем-то написанным законам. Представил и испугался еще больше:

– Нет, не может такого быть, чтобы Бог не простил. Он видит и понимает, что я не могу без тебя… Звёздочка, моя Звёздочка!

Корикойлюр пошевелилась. Дон Пабло погладил ее по волосам:

– Спи, родная, еще рано, еще почти ночь. Утро еще не настало.

Весь следующий день Корикойлюр посвящала дона Пабло в премудрости верований своего народа. Дон Пабло слушал, и голова у него шла кругом: от обилия имен, смешения функций, непонимания того, как бог или богиня могут быть камнем или кристаллом, а еще – от удивительной на его взгляд перемены верховенства. В юности, как подобало в то время, ему преподавали мифологию греков и римлян. Верования кечуа чем-то походили на нее, но различий было столько, что он ничего не понимал.

– Если, – спрашивал он Корикойлюр, – Инти, бог солнца и сын Виракочи, стал главным, значит, он убил своего отца или заключил его в этот… как его… Уку Пача? В подземный мир? В мир мертвых и нерожденных?

– Что ты! Что ты! – Отвечала Корикойлюр. – С чего ты взял? Как это можно – убить собственного отца?

Тогда дон Пабло рассказывал о рождении Зевса, свержении Крона и заточении Крона в Тартар – как получалось, почти аналог здешнего Уку Пача. Корикойлюр внимательно слушала и качала головой:

– Нет, всё не так. Инти не свергал своего отца.

– Но если Инти его не сверг, значит, Виракоча всё-таки главный?

– Нет. Главный – Инти.

– Но как же так?

Корикойлюр старалась объяснить, но всё, что мог понять дон Пабло – это то, что однажды некий Инка Пачакутек, в тот момент – верховный правитель государства, приказал считать главным не творца всего, а своего собственного предка – бога солнца. Выходило, что в человеческой власти поменять местами богов, а это было уже не только странно, но и нелепо.

– Но ведь, – парировала Корикойлюр, – твой народ верит в то, что Сын главнее Отца, чему же ты удивляешься?

– Христиане, – отвечал дон Пабло, – верят в Троицу, в которой Отец, и Сын, и Святой Дух едины. Это не разные боги. Это один Бог.

Корикойлюр смеялась:

– Как сын может быть одновременно собственным отцом? Извини, но твои соплеменники – loq’okuna! Больные на голову. Сумасшедшие!

На это дон Пабло только хлопал глазами, и рассказ о верованиях погибшего Тавантинсуйу продолжался.

Мама Килья – богиня Луны, сестра и жена Инти, мать Манко Капака, основателя и первого правителя государства, откуда традиция, чтобы Инка – верховный Инка – женился только на родной сестре. Всем остальным такие браки запрещены. Пачамама – богиня плодородия, и она же сотрясает землю…