Василий Фомин - Легенда о царице. Часть третья. Стерва Египта

– Как спалось, мой дорогой?

Он с удивлением смотрел на женщину, прямо скажем с большим удивлением. Но так он на нее смотрел до вышесказанной фразы, а вот сразу после смотрел уже с очень большим удивлением. А про себя подумал – Ого! И еще – ну ни хрена себе! Причем сам не зная о чем. А вслух сказал:

– А. И-и. Это как? То есть. Ну, типа,…и-и-и это, – здравствуйте! – сказал он не очень уверенно, только для того, чтобы не молчать.

– Что с тобой, мой дорогой? – участливо произнесла незнакомка. – Как чувствуешь себя? Головка не вай-вай?

Славянка! Да какое, блин, сомнение, – русская девчонка! Вне всяких сомнений! Такое понимание утренней проблемы! Уй, ты ж моя лапусенька, – с нежностью подумал человек, какая ты вся прямо-таки… своя, родная! Глазки такие наивные – наивные, ресничками бархатными леп-леп, леп-леп. Дурочка ты моя родненькая!

Голос у нее, родной кровинушки, надо сказать, был ангельский и слово «дорогой» растекалось по всему телу божественным нектаром. Он потряс головой, да что ж это такое твориться-то и, где это он? Опять в голове только смутные обрывки не поймешь чего. Он даже весьма смутно понимает почему «опять», но есть ощущенье, что в подобном состоянье он уже бывал когда-то. Одно сплошное дежа вю.

– А, э-э-э, где это я-я-а? – решил он все же обратиться к блондинке с ангельским голосом, тем более что более и не к кому.

Блондинка посмотрела на него очень строго, слегка склонив изящную головку, и нахмурив малочегообещающий лобик, произнесла:

– Послушай, дорогой мой, не надо больше столько пить. Тем более все и за один раз. Я даже и сама столько не выпью.

– Так это… я, вроде того, что вообще не пил. Вот этого не надо.

– Да, дорогой, ты, конечно же, не пил,,. – легко согласилась блондинка и добавила, – но почему-то ничего не помнишь.

– Нет, почему же, я всё помню, я всё прекрасно помню. Сейчас, сейчас… о! – гробница!

Девушка чуть подалась вперёд, слегка приоткрыв пухленькие губки, с пониманием кивая головой.

– Ага! Ну-ну!

– И… ещё… ещё этот… саркофаг! Во!

Блондинка продолжала понимающе кивать. Он старательно морщил лоб, приставлял к нему пальцы, поднимал их многозначительно вверх, то есть производил действия способствующие усилению умственной деятельности и которые, к слову сказать, ни черта ей, абсолютно, не способствуют. Наконец, с надеждой посмотрел на девушку и неуверенно сказал:

– Нейтикерт?

Блондинка ещё раз кинула головой, затем тут же покачала ей и посерьёзнев, что, кстати, в сочетании с легкими конопушками и курносеньким носиком, очень ей шло, сказала:

– Дорогой мой, ты меня пугаешь, какая еще там Нейтикерт и саркофаг с гробницей? Это ты о чем?

– Ну-у-у, я не знаю, а я что, уже ваш «дорогой»?

«Когда же это я так надругаться-то успел над этой феей? Какая она всё-таки такая славненькая, такая, этакая девушка-Аленушка».

Фея-блондинка взяла руку вестника и, прижав к сердцу, а если быть точным, то к своей груди, очень объемистой (да, славянка, какой разговор! Такое вы. я!), с тревогой произнесла:

– Ты, что ничего совсем ничего не помнишь, дорогой?

– Да-а, я тут, это… – помычав, «дорогой», и, наконец, решился. – Простите, леди, за такой вопрос нескромный, но не в обиду вам….как бы сказать-то поприличней…..а вы-то, собственно КТО? А? – и с большим интересом посмотрел на натуральную блондинку.

Красавица поджала губы и обличающее сказала:

– Так, мне все ясно, опять ты с Нутерхопером напился и шатался по притонам, одно мне непонятно: что там такое есть, что нельзя здесь найти, во всем том, что видишь ты перед собою?

Вопрос был действительно на удивленье трудный и «дорогому» вдруг и в самом деле стало почти-что стыдно, хотя и неизвестно почему.

– А-а-а, простите, девушка, за откровенность, ну даже и не знаю, как бы мне сказать… ну как бы вот помягче…

– Ну-ну, смелее дорогой. – блондиночка, чуть кивая головкой, даже склонилась к нему для облегчения понимания и глядя доверчивым топазовым взором.

– Хорошо, вот вы, кто вы такая есть, ну, скажем так – по отношению ко мне?

Девушка внимательно посмотрела на мужчину, глаза ее неожиданно потеплели и, очаровательно улыбнувшись, и выпрямившись, словно от облегченья ситуации, она сказала нежным голосом:

– А по отношению ко мне, мой козлик резвый, я тебе сейчас доходчиво все объясню. Так вот, – если ты, янтарь мой драгоценный, и дальше будешь так напиваться со своим дружком, то это, все еще одно. А вот если, не приведи, конечно же, бог Ра, я узнаю, что ты еще с ним и по шлюхам шлялся, то я, – блондинка добавила ласки во взгляде и совершила невозможное увеличив нежность в голосе закончила нежно-нежно, – так вот, я ему всю харю расцарапаю вот этими ногтями, а этого богатства у меня столько, что и на твою долю достанется изрядно. Я все понятно объяснила, мой милый и невыразимо нежный котик? – девушка очень мило улыбнулась.