Ольга Трушкина - Весь мир – театр

© Ольга Трушкина, 2017

ISBN 978-5-4483-6090-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Был конец марта – весенние каникулы. Антоша вместе с Сикерзом уехали на недельку в Москву, навестить Владимира Олеговича и Екатерину Львовну. Супруги Ватрушкины уже полгода проживали в столице. Тяжело заболела родная тетя Владимира Олеговича, и нужно было за ней ухаживать. Кроме него у старушки других родственников не имелось, если не считать сбежавшего заграницу подлого младшего братца Ватрушкина. Тетя Аля обещала оформить завещание на отзывчивого племянника. Антоша не захотел уезжать из родного города. Мальчику было неохота менять школу и расставаться с друзьями, поэтому он остался жить с бабушкой и старшей сестрой.

Кружкин, после отъезда юного толстячка и собаки, наслаждался тишиной и покоем. Он полулежал в мягком кресле, уютно устроив длинные ноги на пуфике. Яркое по-весеннему солнышко пробивалось сквозь щель между шторами и приятно щекотало его огромные черствые пятки. Генрих Валентинович сквозь сон ощущал его нежные прикосновения.

Громкий звонок телефона прорезал тишину. Генрих Валентинович очнулся от сладкой послеобеденной дремоты, быстро снял трубку.

– М-дя, Кружкин у аппарата, – сказал он хриплым спросонья голосом.

– Здравствуйте, Генрих Валентинович! Это вас Елизавета Михайловна беспокоит, узнали?

– Ах, да! Как же я могу вас не узнать, драгоценнейшая Елизаветочка Михайличка? Безумно рад вас слышать, – голос мужчины резко изменился, он приобрел елейную мягкость и приторную сладость.

– Вы уже устроились на работу?

– Никак нет, ничего подходящего найти так и не удалось. Вот оно, государство-то российское, – скорбно ответил Генрих.

– Вот и славно! Наша уважаемая бутафорша Валентина Владимировна ушла на пенсию, а достойной замены мы так и не нашли, так что если желаете, можете завтра же приступить к работе. Я знаю, что у вас нет опыта, но это не беда, дело наживное, главное, чтобы человек был хороший. Так что будьте любезны подойти завтра к началу утренней репетиции с трудовой книжкой! Всего вам доброго!

– Огромнейшее вам спасибище, Елизаветочка Михайличка! Не знаю, как вас и благодарить, – бормотал Кружкин, но директриса театра кукол уже повесила трубку.

– Ну вот, труба зовет! И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди! И Генрих, такой молодой, и Кружкин всегда впереди! – немилосердно фальшивя, пропел бывший грузчик и побежал на кухню, делиться своей радостью с Матреной Ивановной.

Но бабушка весьма скептически отнеслась к его новой должности:

– Молодой здоровый мужчина и кукольный театр! Прости Геночка, может я старая и отстала от жизни, но это звучит смешно! Будешь с разными тряпками да Петрушками возиться, подшивать да подклевать, не мужское это дело, уж поверь мне. Да и платить за это много никто не станет, вот увидишь.

Генрих очень рассердился и обиделся. Гордо задрав подбородок и сказав свое знаменитое: «М-дя!», пошел готовиться к завтрашнему вступлению в новую, чрезвычайно ответственную должность.

Прежде всего, он вынул из шкафа и тщательно почистил щеткой выходной черный пиджак, затем приготовил розовый с разводами галстук и любимую белую рубашку. Она оказалось не первой свежести, внутреннюю сторону воротника украшала жирная черная полоса. Маши дома не было, а на бабушку Генрих обиделся, так что постирать ее некому, а самому Кружкину заниматься стиркой было совсем не охота, да и честно сказать, не умел он.

«Да ладно! Авось никто и не заметит, кто же станет мне под пиджак заглядывать? А что запах не свежий, так мы ее сейчас одеколончиком попшикаем, и все будет в ажуре»

Так он и сделал, неприятный запах, вроде бы, ушел, но на самом видном месте образовалось большое желтоватое пятно.

«Не беда, к утру высохнет и исчезнет, а если нет – галстуком прикроется» – решил Генрих.

С одеждой на завтра теперь было все в порядке. Мужчина отыскал в серванте трудовую книжку и положил ее во внутренний карман пиджака, затем немного подумал и поместил туда же свой паспорт, в красивой кожаной обложке, недавно купленной на распродаже.

«Так, с документами все в порядке! Теперь можно подумать и о хлебе нашем насущном. Искусство искусством, а соловья баснями не кормят» – подумал интеллигент и отправился на кухню. Прежде чем туда войти, долго прислушивался, ушла ли бабушка в свою комнату. Ему не хотелось лишний раз с ней столкнуться.