Александр Амурчик - Ералаш. Elisir d’amore. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 6

«Кондрат, налей мне сто грамм коньяка, – сказал после ее ухода Жердь, тяжело опускаясь на пуфик. – Ну и стерва эта ваша Ольга». – «Мне тоже налей, – подсел рядом с ним Банан. – Нехорошо пить одному». – «Чем же это он так хорош, наш Савва?» – задумчиво, ни к кому не обращаясь, спросил Яник, присоединяясь к ним.

Короче, все они после Олькиного ухода выпили, затем Жердь взял целую бутылку, и они повторили, ну а потом ты пришел, – закончил свой рассказ Кондрат..

Теперь мне стали понятны и косые взгляды моих друзей и их столь ранний уход. И я почувствовал себя очень неловко, словно был перед ними в чем-то виноват..

– Скажи, Кондрат, ну и на хрена мне такая реклама? – спросил я. – Теперь ребята будут обижаться.

– Плюнь ты на все это, – верно оценил мое состояние Кондрат. – Подумаешь, Олька всего-навсего правду сказала, она ведь любит тебя.

– Хороша любовь, – пробубнил я. – Со всеми друзьями переспала. И ты, конечно, был первым среди них?

– А кто же тебя, дурака, от любви лечить будет, – строго оборвал меня Кондрат. – Жениться на ней ты ведь не собирался?

– Ну, не собирался, – подтвердил я..

– Вот и все, – подвел он итог. – Ведь мы с тобой о чем договаривались? Оберегать друг друга и не давать товарищу утонуть в омуте любви..

Я, не найдя, чем ответить на эти слова, сник.

– Ладно, налей уже тогда и мне сотку конька, – попросил я жалобно.

Кондрат наполнил два бокала коньяком.

– Давай, – прикоснулся он к моему бокалу своим, – выпьем… Уж не знаю за что. – Он помолчал несколько секунд, затем улыбнулся: – За любовь, наверное.

Коктейль «Восторг»

Темный ром 20 мл.

Ананасовый сок 20 мл.

Апельсиновый сок 10 мл.

Лимонный сок 10 мл.

Все компоненты смешать в шейкере, слегка взбить со льдом, подать в бокале.

Не раз и я, в объятьях дев

легко входя во вдохновенье,

от наслажденья обалдев,

остановить хотел мгновенье

Игорь Губерман

Прошло уже около двух недель со дня нашей последней встречи с Ольгой, а я все не находил себе места, злился на нее, на себя, на весь белый свет и… скучал и тосковал по ней. Женщин и девушек вокруг было множество, некоторых стоило только пальчиком поманить и они мигом прибежали бы, но… я все не мог забыть Ольгу.

В один из вечеров я, решив сбросить моральное, а заодно и сексуальное напряжение, привел к себе в квартиру новенькую нашу официантку Фросю, а она выкинула неожиданный фортель, отказала мне в близости и тем самым вогнала меня в комплекс неполноценности.

Нет, между нами все так хорошо начиналось – улыбочки, разговорчики, намеки, обещания, вот я и подумал: все, куда ей теперь деваться, она обязательно будет моей. При этом мне не хотелось торопить события, ведь мы с ней в одном кафе работаем, и она всегда была, можно сказать, под рукой, а после рабочего дня мы вместе по одной дороге домой ходим, и я, таким образом, дал ей «вызреть».

Фроська, – девица сельская, – десятый ребенок в семье (что по нынешним временам является просто героическим поступком ее родителей), была высокой, ядреной, фигуристой и симпатичной. Волосы, растущие на ее голове шапкой, были густющие, темно-каштановые, прибавьте еще огромные карие глаза. Ей было 19 лет, а дома у нее уже была лялька – двухлетняя дочь, явившаяся результатом раннего замужества, а может, и вообще без него обошлось, я знал лишь то, что девочка существует. И еще знал, что пока Фрося работает, ее дочь воспитывает мама, то есть бабушка девочки. Вот и пригласил я Фросю к себе домой, подумал, повеселюсь с ней без проблем, – она и пошла. Мороз был на улице 18 градусов, от которого все вокруг – деревья, покрытые снежком, и даже воздух казались замершими от холода, и я уже млел в предчувствии того, как мы с Фроськой завалимся в теплую постельку и разгоним по телесам изрядно подстывшую кровь.

Итак, половина первого ночи, мы с Фроськой приближаемся к магазину «Юбилейный», что расположен рядом с моим домом, и вдруг я замечаю, что на остановке, что через дорогу напротив, кто-то сидит.

– Видала, а люди вон автобуса дожидаются, – пошутил я, – только в этот час автобусы у нас уже не ходят.

Подошли ближе, смотрим, мужик сидит внутри остановки на скамеечке. Он одет в овчинный тулуп и спит, склонившись над завернутым в одеяло ребеночком, которому, судя по размерам пакета, явно всего нескольких месяцев от роду.

– Пьяный, сволочь, – сказал я, снимая руку мужика в рукавице с одеяльца, на что тот даже не прореагировал. Взяв в руки ребенка, я передал его Фроське и сказал: