Анатолий Музис - На берегах Угрюм-реки. Из рассказов геолога

Наступило 30 июня. Наладилась погода. Близлежащие участки были уже осмотрены. Можно было ехать в Неляты и дальше на Парам.

И вдруг Герка заявил, что он ехать с нами не может.

– То есть как не можешь, мы же договаривались!

Упрямо свесив на свой длинный нос еще более длинный чуб он повторял, что на Парам ехать с нами не может.

– До Нелят могу довести, а дальше нет.

Уже 2—3 дня с Геркой творилось что-то неладное. Он ходил злой, мрачный, материл всех напропалую. Что за причина тому, я не знал. Быть может молчаливая Дуня приревновала его к Алле. Но не исключено, что Герка просто был лентяй – во всяком случае он уже не первый раз подводил нас.

Не добившись проку, я, наконец, пошел на уступку.

– Хорошо, – сказал я. – Свези нас в Неляты, а там мы наймем другую лодку.

Герка минуту подумал, а потом заявил, что нет и в Неляты он нас не повезет, только до Догапчан.

– Но ведь ты только что сам говорил, что можешь довести нас до Нелят.

Он не считался ни с логикой, ни с разумом, ни даже со своим собственным словом.

– До Догапчана довезу, – повторял он и вид у него при этом был законченного кретина.

– Но ведь ты же подводишь нас, – снова и снова взывал я к его разуму, совести, чести – всему тому, что в хотя бы маленькой дозе, должно быть у человека. – Ведь если бы ты нас не обнадежил, мы бы давно договорились с одним из проходящих катеров и были бы сейчас в Нелятах.

– Поговорите с отцом, – наконец сказал он. – Может быть он согласится, а я не повезу.

Мысленно облаяв Герку самыми последними словами, я обратился к Павлу Ивановичу.

– Выручайте, – попросил я его. – Как же нам теперь…

– Ладно, – коротко сказал старик. – Поеду. – И обругал комсомольцев, которые «много себе знают».

Комсомольцев-то он обругал, конечно, зря, свидетельством тому могут служить девчата с Муйской метеостанции, а если Герка и был когда-то комсомольцем – во что поверить трудно – то это, конечно, было чистейшим недоразумением. После того, как Павел Иванович дал свое согласие, вопрос поездки практически был решен и вдруг Герка тоже согласился сделать один рейс до Нелят. Наступило 1 июля.

Это утро наступило для нас не совсем обычно. Казалось, все организационные вопросы уже решены. Уже Виктор и Алла начали перетаскивать вещи к лодке, как вдруг Леша позвал меня к рации. Из Читы сообщали: «Первого июля Муе будет АН-2 заданием аэровизуалки вам нужно быть сегодня Муе зпт также помогите Дегтяреву двум человекам = Потапов».

Мы не собирались первого июля в Мую и не просили, что-бы нам присылали самолет. Тем не менее, в Муе нам нужно было получить бензин для моторной лодки, да и полетать на самолете над районом, посмотреть с воздуха что к чему то-же было не вредно. К тому же с самолетом должны были прислать нам продукты, а после подсчета расходов, проведенного тридцатого июня, выяснилось, что мы съели в полтора раза больше, чем предполагали и запасы наши нужно было непременно пополнить. Таким образом, приходилось на ходу срочно менять график переезда. Мы собирались выехать двумя лодками, но Герка повез Дуню якобы показать врачу в Нелятскую больницу и в результате Виктора Статкевича и часть грузов пришлось оставить в Спицино. Было договорено, что Герка по возвращении перебросит его в Догапчан, а Павел Иванович съездит за ним, пока я буду летать.

В дедовой лодке

Наконец, вслед за катерами мы выехали в Толмачевское. В одинадцатом часу утра наша «армада» покинула Спицинскую гавань и пустилась в плавание по Витиму. Я ехал с Павлом Ивановичем, лодка у него была «дедовская», плоскодонная, со стационарным, вделанным в корму мотором, который гудел сильнее, чем мотор самолета, У него был такой характерный треск, что сразу можно было отличить от сотни других подобных моторов. Лодка была сильно нагружена и не очень устойчива, а Витим – река серьезная и поэтому я сидел, по выражению Павла Ивановича, как «баклан на горшке», то есть не шевелясь. Павел Иванович так же неподвижно сидел за рулем привычно согнув ноги в коленях и вглядываясь в речную волну по носу лодки. Взгляд его стал зорким, спина распрямилась, голова была приподнята, словно иную жизнь вдохнули в человека и другим стал этот человек. Быть может, напряженно вглядываясь в зеленовато-черную Витимскую воду, он чувствовал себя на катере, бороздящем просторы Охотского моря, или перед ним ожил 40-й год, когда он служил вот здесь на Витиме катеристом в БАМ-проекте. А скорее всего старику осточертела его хибара, он вырвался на вольный ветер и кровь в его жилах потекла живее.