Александр Черенов - За спиной адъютанта Его превосходительства. Книга первая

Последовали нежные объятия. Состоялся обмен поцелуями, местами переходящими в засос.

– Да ты проходи, проходи, что же это мы на пороге застряли! – засуетился «пан головной атаман», пропуская гостью вперёд. Заходя следом, он, не оборачиваясь, бросил адъютанту:

– Кофе, коньяк, и никого не пускать!

Ведомая «под локоток», дама, вошла в кабинет. Чрезмерная роскошь его сходу наводила на мысль о том, что «обставляли» апартаменты музеи разных эпох. Готика здесь соседствовала с ренессансом, барокко – с ампиром, украинские рушники – с персидскими коврами, ну, а амбре начищенных сапог – с тонким ароматом французских духов.

На свой лад истолковав реакцию гостьи, атаман обвёл рукой всё это великолепие, и как бы смутился:

– Вот здесь я и …как говорится… Ну, да ты располагайся!

Располагайся! Дай-ка я на тебя налюбуюсь!

Он отступил на шаг – … и налюбовался.

– Хороша! Чудо, как хороша!

Стоявшая перед ним женщина была и в самом деле очень хороша собой: лет двадцати шести-двадцати восьми, стройная, высокая, с высокой же грудью, тонкая в талии. Чувственный рот с полными губами цвета спелой вишни, смеющиеся карие глаза, тонкие дуги подчернённых бровей и густые тёмно-каштановые волосы, уложенные в красивую причёску, довершали великолепный портрет.

– Да и ты, Сёма – прямо, парубок! – не осталась в долгу гостья. – Да який гарный!

Гостья явно льстила пану головному атаману: на «парубка», тем более «гарного», пан явно не тянул. Худощавое, гладко выбритое лицо, глаза цвета олова и такой же степени «выразительности», упрямый тонкогубый рот, редкие тёмные волосы, набриолиненные и расчёсанные на правый пробор – обладатель такого портрета едва ли мог рассчитывать на успех такой женщины, как та, что сидела перед ним. Единственным его украшением был тёмно-синий френч военного образца, да брошенная на стол «керенка» с золотым трезубцем в роли кокарды. Но именно это украшение было тем самым магнитом, который притягивал к себе женщин везде, где хозяйничали «незалежники». Да и как могло быть иначе: власть действует неотразимее самых неотразимых мужских достоинств!

Слегка опьянённый дифирамбами и близостью красивой женщины, пан атаман не уловил иронии в словах гостьи. Отчасти его могло извинить то обстоятельство, что ирония была тонкой, почти неуловимой.

– Ах, Ксеня, дорогая, если бы не проклятые москали – были бы мы сейчас с тобой в Париже! Ты представляешь: Монмартр! Елисейские поля! Пляс Пигаль! «Мулен Руж»!

Глаза пана атамана мечтательно закатились, но уже через несколько мгновений вернулись на исходную.

– Хотя, какой тут, к чертям собачьим, Париж!..

– Что так?

– А, и не спрашивай! – обречённо махнул рукой хозяин. – Что делать – ума не приложу!

Не приложив ума, он тут же приложился к горилке – единственному, в таких случаях, спасительному средству. Потом, не стесняясь присутствием гостьи, «приложился» к стакану ещё раз. И ещё раз. И ещё. Удовлетворённо крякнул. На лице его отобразилось, если не блаженство, то, как минимум, удовольствие. «Интеллигентно» выдохнув в сторону, он наклонился к женщине.

– Есть, правда, одно интересное предложение! Но – т-с-с-!

Атаман приложил палец к губам, и, перебирая с конспирацией, зачем-то покосился на дверь. Язык его уже несколько утратил эластичность: количество выпитого начинало переходить в качество. Женщина всем своим видом изобразила заинтересованность, и даже приблизила ухо к губам атамана.

– Агенты Иван Антоныча – шоб ему…

Ксеня заткнула уши: перечень «здравиц» «москалю» предназначался явно не для женских ушей.

– … предложили мне объединить усилия нашего и ихнего подполья в Киеве. Сулят большие деньги!

Атаман многозначительно поработал бровями – и назвал сумму. Шёпотом – на ушко. Взглянув на Ксеню, он вдруг понял, что, если слова его и произвели эффект, то совсем не тот, на который он рассчитывал.

– Это теперь называется «большие деньги»?

Губы «старинной подруги» искривила ядовитая усмешка.

– Сёма, ты меня удивляешь!

– «Сёма, ты меня удивляешь!» – взорвался атаман. – А что прикажешь делать, если в кассе – ни гроша?!

Он помедлил мгновение – и художественно вывернул карманы.

– И в кишенях – тоже…

– Вот!

Многозначительно, словно восклицательный знак в конце предложения, Ксеня подняла указательный палец.

– Вот теперь мы подошли к тому главному, ради которого я сюда и приехала!

Она выразительно скосила глаза на ополовиненный графин.