Елена Мейсак - Разбитая гитара. Книга 1

– Никогда! Никогда, слышишь? Никогда эта дребедень не станет твоим основным занятием! Подумать только, моя дочь собирается стать бродячим музыкантом! Трубадуром! Только через мой труп, ясно? Я уже кое-что повидала в этой жизни, дочка. И я знаю, что в мире рока – одна сплошная выпивка, оргии и наркотики. Ты, видимо, еще не до конца осознаешь, кто ты. И потом ты еще свяжешься с каким-нибудь барабанщиком, выйдешь замуж и родишь от него неизвестно что. А то и вовсе решишь на замужество времени не тратить. Ну уж нет! Не бывать этому. Вспомни, кто твой отец. В его жилах течет королевская кровь. Да и я тоже не кто-то там. Мой дедушка – композитор и потомок старинного дворянского рода. И ты хочешь на все это наплевать! И кому нужна твоя наука? Да не будь твой отец нефтяным магнатом, не имей он столько недвижимости, не владей он оркестром, кем бы он был со своей физикой? Кому он был бы нужен? И жили бы мы не здесь, в этом красивом старинном поместье, а прозябали бы в какой-нибудь малогабаритной квартирке на окраине Марселя. Ну, может быть, и не в квартирке, ведь и у меня кое-что есть. Но уж так бы не жили, точно. Да благодаря твоему отцу нас принимают в лучших семьях Европы! Твой отец дружит с послами, высшими государственными чиновниками, самыми влиятельными бизнесменами и даже главами некоторых государств. А ты хочешь все это пустить коту под хвост. Ты пока еще очень молода, Амира, и не представляешь, что все это на самом деле значит в жизни. А когда начнешь представлять, будет уже поздно, если ты отправишься измерять башмаками земной шар с этой своей гитарой.

Лицо девушки сильно побледнело. Она больше ничего не говорила и не старалась доказать матери. Из глаз ее крупными горошинами катились слезы, а руки что есть силы сжимали струны. Так они стояли еще какое время, пока мать не заметила, что из пальцев девочки на белые кроссовки капает алая кровь.

– Немедленно положи конец этому недоразумению. И отправляйся в дом, – сквозь зубы процедила мать.

В ответ юная бунтарка лишь сильнее сжала струны.

Вздохнув, мать повернулась вполоборота и встретилась глазами с дворецким. И у того не хватило духа перечить хозяйке величественного дома. Не говоря ни слова, он снял кожаный ремень и передал ей.

Закусив губу, мать что есть силы ударила дочь по рукам, стараясь не попасть по пальцам.

Разжав хватку, девушка выронила из рук гитару, которая упала на пол, издав жалобный глухой стук.

Патонг, Юго-Восточная Азия.

Центральная площадь одноименной столицы гудела, словно улей, оповещая о начале туристического сезона. Люди с восхищением осматривали старинные буддистские храмы, исторические здания и другие достопримечательности, достойные внимания искушенных путников.

Многие фотографировались рядом с удивительными памятниками местной архитектуры, кто-то в одиночку, кто-то вдвоем. Кто-то подавал милостыню то тут, то там возникавшим словно бы из ниоткуда попрошайкам, и также в никуда исчезавшим. Погода в это время была достаточно теплой, но уже не такой знойной, и настраивала на романтический лад.

У одного из храмов обосновалась странная компания. Трое слегка потрепанных мужчин и одна женщина доставали из чехлов музыкальные инструменты. Разглядывая каждого из этих музыкантов, можно было подумать, что все они знавали лучшие времена, но пора эта прошла, оставив лишь послевкусие утреннего похмелья и горьковатого табачного дыма.

Сложно сказать, сколько было лет каждому из них. Женщина, стоявшая немного впереди, была, вроде бы, еще не старой. Но в то же время любой старик дал бы ей фору, хотя на ее лице и не было морщин. Одета она была в довольно чистые джинсы и рубашку, но спина ее ссутулилась, щеки ввалились, глаза были тусклыми и преждевременно поблекшими.

Голова ее была побрита налысо, а если бы вы подошли поближе, то смогли бы увидеть, то из-под кожи пробивается совершенно седая щетина. И лишь руки ее были крепки и преисполнены уверенности.

Женщина достала из рюкзака здоровенную самокрутку, зажгла ее и самозабвенно затянулась. Затем затянулась еще, поглядела в уже зажигавшее звезды небо, медленно выдыхая сероватый дым.

Расчехлив и приладив инструменты, музыканты положили перед собой небольшую черную шляпу и начали играть. Мелодии были странными, местами совсем непонятными, но было в этой музыке что-то такое, что словно магнитом притягивало людей.

Все больше и больше зрителей собиралось вокруг этой самопровозглашенной группы и заворожено слушало эту, вроде бы, совсем неподходящую для них музыку. Женщина, по-видимому, совсем вошла в раж. Ее гитара то рычала, что стонала, то всхлипывала, то будто клацала зубами.