Николай Боевкин - Постоянная времени

– Мне нужны неограниченные полномочия, – вежливо, но твердо сказал Грильон, не сделав даже попытки покинуть помещение. – Любой королевский чиновник должен беспрекословно выполнять все мои указания.

– Канцлер оформит необходимые бумаги, – расплывчато согласился король. – Если вам потребуется военная поддержка, обратитесь к господину Шамильяру.

– Солдаты, скорее всего, не понадобятся, ваше величество, – подчеркнуто смиренно ответил Грильон.

Он не раз слышал, что король чрезвычайно любит почтительность, и если правильно себя вести, ему можно говорить почти все что угодно.

– А вот деньги – наверняка, – осторожно заключил граф.

– Все просят у меня денег, – устало вздохнул Людовик, нахмурив свои тонкие брови. – А у меня их нет, этим распоряжается министр финансов.

Король явно лукавил. Конечно, теперь, спустя десятилетия, ему бы и в голову не пришло повторить свою знаменитую фразу «Государство – это я», но и Шамильяр был совсем не тот человек, чтобы действовать самостоятельно. После смерти Лувуа все министры, за исключением, пожалуй, маркиза де Торси, были лишь безропотными и аккуратными исполнителями монаршей воли.

– Зайдите ко мне после ужина, граф, – торопливо сказал де Поншартрен, опасаясь лишний раз раздражать его величество по столь ничтожному поводу. – Мы с вами все подробно обсудим.

– Да, еще одно, сударь, – заметил король. – Не пора ли наконец подумать о женитьбе? Такой древний почтенный род, самое время позаботиться о наследниках. И потом, ваши похождения… – король поморщился, как от зубной боли. – Могу подыскать вам подходящую партию.

С некоторых пор Людовик XIV, сам еще не так давно любвеобильный до неприличия, стал настоящим святошей. Вот оно – тлетворное влияние набожной маркизы де Ментенон. Впрочем, не исключено, что совсем даже наоборот.

– Ваше величество, приглашение на аудиенцию как раз прервало мои глубокие размышления на эту тему, – с серьезным лицом и печалью во взоре ответил Грильон. – Обещаю сразу после выполнения вашего поручения вернуться к этому вопросу.

Король понимающе усмехнулся, он еще помнил те времена, когда бы дал графу сто очков вперед в амурных делах. Потом вздохнул, тяжело поднялся и в сопровождении своих министров направился в кабинет Совета.

Грильон поклонился королевской спине, сделал несколько шагов назад, затем повернулся и вышел через другую дверь, ведущую на галерею.

***

– Ужин у короля начинается в десять, – думал Грильон, отрешенно пробираясь через толпу придворных. – Значит, Поншартрен освободится около одиннадцати.

– Граф, граф, – послышались голоса, и дамы окружили его плотным кольцом. – Расскажите, расскажите, как там в Испании.

– Как обычно, – улыбнулся Грильон, отвлекаясь от своих размышлений. – Мы снова победили.

– «Снова»! Скажете тоже! А как же Турин и Рамильи? – возбужденно загалдели политически подкованные дамы.

– Ну, конечно, – едко заметила острая на язычок принцесса де Субиз. – Вы еще напомните нам Гохштедтское сражение, когда Савойский и Мальборо захватили не только всю нашу артиллерию с обозом, но и тридцать четыре кареты с французскими дамами.

– Я полагаю, мадам, что нашлось немало тех, кто им позавидовал, – парировал Грильон.

– Фу, граф, вы просто невозможны, – раздалось со всех сторон.

– Прошу прощения, милые доны, – разыграв удивление, ответил тот по-каталански, – я имел в виду вовсе не то, что вы себе вообразили, – перешел он опять на французский. – Позавидовать должны были Савойскому и Мальборо. Представляете – семнадцать карет с француженками на каждого? И потом, все, о чем вы только что говорили, находится очень далеко от Испании.

– В такой ситуации я бы этим господам как раз не позавидовала, – ледяным тоном отчеканила принцесса.

В последние годы госпожа де Субиз постоянно пребывала в язвительном настроении: особняк Гизов, купленный не так давно ее мужем и почти полностью перестроенный, постоянно требовал новых вложений. Богатство, нажитое благодаря тому, что супруг сквозь пальцы смотрел на интрижку благоверной с его величеством и даже признал своим сына, как две капли воды похожего на короля, таяло на глазах. А надежд на новые милости особенно не было: поговаривали, что маркиза де Ментенон взяла с принцессы клятву встречаться с Людовиком только на людях и не чаще, чем позволяют приличия. Впрочем, госпожа де Субиз была настолько ловка, что извлекала немалую выгоду даже из положения бывшей пассии короля.