Валерий Иванов: Тени подземелий Мезерицкого укрепрайона

— Подожди… Подожди… Но ведь писали, что Янтарную комнату вывозили на лайнере «Вильгельм Густлоф»….

— …Пущенным на дно, вместе с шестью тысячами немецких подводников, советской подводной лодкой С-13, — продолжил Старик, — под командованием Александра Маринеско. Это было предположение, не основанное на документах. А это подлинный документ….

И он любовно касается рукой ветхого бланка.

— Ну, допустим, — спокойно говорю я, — это настоящий след Янтарной комнаты… И ты поедешь в Германию искать какой-то мифический объект…, — я смотрю в переведенную бумагу, — «Халльсдафф»?

— В Польшу, — невозмутимо поправляет Старик, — и мы.

Он выделяет последнее слово.

— Что — мы? — переспрашиваю я.

— Мы поедем, — уточняет Старик, — в Польшу. Укрепрайон «Мезериц» находится теперь на ее территории.

— Если ты думаешь, что я буду тратить свой отпуск, — медленно тяну я, — то ты зря на это рассчитываешь. И ты знаешь мою позицию по Янтарной комнате. Все эти версии….

— Это совершенно новая, нигде ранее не встречавшаяся версия, — торопливо частит мой партнер, — и она солидно подкреплена… А ты, просто проветришься. Чем плохо побывать недельку в Польше. Все расходы я беру на себя. Мы поедем на моем джипе….

— Постой, постой… Мы еще никуда не едем… И, по-твоему — чем плохо побывать в польской тюрьме? На мой взгляд, она мало чем отличается от нашей….

— При чем тут тюрьма?

— Ну, да. Мы съездим, полюбуемся на Янтарную комнату и мирно возвратимся обратно… Без всякой добычи?

— Да, — твердо говорит Старик, — во всяком случае, Янтарная комната не будет нашей добычей. Мы возвратим ее истинным владельцам….

— И с каких это пор ты стал таким меценатом? — иронизирую я, — что-то в этом качестве я тебя не припомню.

— Зато мы впишем навечно в историю свои имена, — гордо говорит Старик, — это будет самое яркое событие начала этого столетия. Представляешь? Янтарная комната, которой посвящены тысячи книг, которую искали десятки государств и несчитанное количество любителей и профессионалов.

— Ну, ну, — шутливо подзадориваю я собеседника.

— Генрих Шлиман, откопавший Трою… Лорд Карнарвон и Говард Картер — гробница Тутанхамона… Артур Эванс — Кносский дворец… Рус Луилье — Паленке….

— А, если серьезно? — заканчиваю я нашу пикировку.

— А, если серьезно — то надо собираться и ехать. Другого такого шанса не представится.

— Ну, хоть день дашь на раздумье? — спрашиваю я.

— День на сборы дам… А, скорее, даже два… Нужно утрясти некоторые организационные и технические вопросы.

— Хорошо. Что требуется от меня?

— Пока ничего. Свяжусь с партнерами из Польши, а завтра обсудим детали.

— Заметано, — вздыхаю я.

Старик вглядывается в свою бесценную бумагу и не спешит ее убирать.

— Есть только один нюанс, — мнется он, — который меня несколько тревожит….

— Какой? — настораживаюсь я.

— Понимаешь, в этом документе машинисткой допущена одна подозрительная опечатка… А, немцы — они ведь такие педанты — опечаток быть не должно… К тому же, такие секретные бумаги печатали у них мужчины… Конечно, в такой суматохе….

— Покажи, где?

— Вот, — палец Старика тыкает в название должности Э. Коха, — смотри, напечатаны лишние буквы «s» и «t» — SS-Oberstgruppenfuerher und der General-oberst der Polizei. Надо обергруппенфюрер, а напечатано оберстгруппенфюрер. Может это и не столь….

— Все правильно, — прерываю я его, — было у немцев в их организации СС и такое звание для некоторых высших чинов рейха — оберстгруппенфюрер СС. В переводе — это генерал-полковник. И Эрих Кох имел это звание. Выше было только звание рейхсфюрера СС. Его носил только один человек — Генрих Гиммлер.

— Точно? — с облегчением вздыхает Старик, — ты уверен?

— На все сто. У меня есть энциклопедия по этой части.

— Ну, прям, камень с души свалился, думал уже лоханулся с этой покупкой… И есть здесь еще один нюансик….

— Многовато для такой маленькой бумажки, — усмехаюсь я.

— Понимаешь, кроме гауляйтера Восточной Пруссии, он подписывается еще и в качестве рейхскомиссара Украины и Галиции… А эти территории были освобождены нашими еще к осени сорок четвертого….

— Тут я не уверен, — задумываюсь я. — Но представь, на эти должности Коха назначил сам Гитлер, который до конца верил в свою победу. Снять Коха с должности рейхскомиссара, временно утраченных, как считал Гитлер, территорий — значит признать свое поражение. А это — нонсенс. Так думали и многие оголтелые нацисты, верящие до последнего момента в гений фюрера и чудо-оружие.