Владимир Козлов: Кофе от баронессы Кюцберг

Моня такого оборота не ожидал. Со злым лицом, которое делало его необычайно смешным он поднял вверх кулаки. В синей майке, с худыми руками, брызгая слюнями он сделал угрожающий шаг в сторону крепко сбитого Колчака. Но Вовку этот выпад не смутил. Он перешёл на шутливо – официальный тон. Выразительно сделав заявление в присутствие всех окружающих:

– Парни, вот здесь на историческом месте, где несколько десятилетий назад возвышался бюст великого и гениального Ленина, где последователи его учения в лице Педро и Джаги, Курсант Ярославского училища по кличке Моня, нарушив присягу и опозорив честь мундира, замарал Родину, за два червонца. За эти деньги можно купить в народных промыслах пару лаптей и хохломскую матрёшку. Даже Иуда, продавая Христа за тридцать серебряников, имел навар в 57 граммов чистого золота. Позор таким офицерам Великой страны советов

Моня не подумал, что когда – то маленькие мальчишки давно подросли и мышцы свои накачали. Он наотмашь, хлёстко ударил Вовку, который не ожидал, что на Моню оскорбительно подействует его шутливый монолог.

Номер действительно получился «сногсшибательным». Колчак двумя сильными ударами, уложил Моню на землю. Не поняв, что произошло, он вскочил на ноги, и сломя голову пошёл напролом на Вовку, но в ответ получил встречный мощный удар в глаз, после которого Моня схватился за голову и, взвывая на весь двор, в одной майке побежал домой. Добежав до подъезда, он споткнулся о бордюр и разбил себе коленки, при этом изрядно подпортил военные брюки. Джага вслед ему крикнул, чтобы он забрал свою амуницию, но ему было не до формы.

– Сейчас шурум – бурум будет пацаны, – сказал Джага, – пошли к сараям или на стадион?

– А шмотки куда? – спросил Марека.

– Пускай здесь лежат, вернётся, заберёт, – ответил Джага.

– Давайте я схожу с его фуражкой под яблоню в школьном саду, – предложил, Педро, шкодливо хихикая.

– Не надо, оставьте на лавке, – взволнованно сказал Колчак, – он сейчас с папой прибежит. Нам с ними связываться не стоит. Пошли к сараям, там голубятники, они вряд ли посмеют при них канитель заводить. А если попробуют, я и папе и сынку наваляю. А вот посмеёмся мы, думаю сегодня вволю.

Вовка ощущал себя победителем. Он думал, что если такие хиляки, как Моня учатся на офицеров, какие же командиры из них получатся в дальнейшем.

Они оставили одежду, и пошли к сараям, но спокойным шагом им дойти не дали. С лопатой на них бежал отец Мони, за ним ковыляя вприпрыжку, с накрученной на руку велосипедной цепью устремился сам Моня. Мальчишки не мешкая, взобрались на крышу сараев. Остальные пацаны, которые смотрели за дракой, стояли, как вкопанные открыв рты, предвкушая интересное продолжение «театрального действия» и теперь уже с половиной семейства Мони.

Как назло никого из голубятников в это время не было у сараев. Время было дневное, и многие находились на своих садовых участках. Но хорошо, что не сидели старухи у сараев, которые боялись яркого дневного солнца.

Моисеев папа с искажённым от злобы лицом, не зная, где легче забраться на крышу, начал бить лопатой по выступам крыши сараев. На помощь приковылял Моня, но, не решаясь залезть сам на крышу, стал показывать папаше удобный подъём. В это время Генка Портных, бросил на крышу пацанам хороший дрын для обороны. Вовка взял его в руки и упреждающе начал им помахивать, давая понять, что угостит любого, кто посмеет приблизиться к нему. Увидав, что Генка оказал помощь Колчаку, Моня с цепью начал гоняться за ним, забыв про свои разбитые коленки, и крепко зацепил его один раз по спине, после чего Генку тоже взмыло на крышу.

Колчак, сохраняя хладнокровие, крикнул Педро:

– Витька, прыгай с другой стороны сараев, бери фуражку и под яблоню быстро с ней линяй. Мы пока оборону будем здесь держать, а ты наложи ему в фургон, как Стаханов раньше уголь родине на гора выдавал. Я всю ответственность беру на себя.

Педро, как ветром сдуло с крыши. К этому времени подошло к сараям много любопытных.

А Моисеев старший, не унимаясь и злясь, что не может достать мальчишек, с матюками бросил лопату и принялся кидать в мальчишек камнями, стараясь угодить в Вовку.

– Каторжанская рожа, я до тебя доберусь, сволочь такая. Зря я твоего брата в тюрьме пожалел. Я и сейчас до него смогу добраться. Тюрьма по тебе давно плачет. Я тебя посажу без суда и следствия, – орал он. – Не побоюсь твоей бандитской родни.

Было видно, что он находится в изрядном подпитии. Моня с огромным кровоподтёком на глазу бегал, как шакал вокруг зевак, потряхивая цепью, и подбадривал отца: