Самид Агаев - Дороги хаджа

– Ничего не надо делать. Я хочу сидеть в тюрьме.

– Почему? Что за странное желание?

– Мне здесь почему-то легче, чем дома.

– Вот в чем дело. А я не сразу сообразила.

От открывшейся ей истины, Лада оказалась в затруднении. И она с чисто женским эгоизмом и непосредственностью спросила:

– А я? Что мне делать? Я рассчитывала на тебя, твою помощь, твои мудрые советы.

– Тебе нужно вернуться домой, к родителям, – сказал Али, – вот весь совет.

– Но я не хочу домой. Мой дом теперь здесь, в Азербайджане, в Нахичевани.

– Я должен тебя огорчить, – нехотя сказал Али. – Нахичеван теперь в руках монголов. Я узнал это от раиса . Также как и Гянджа. Я не знаю подробностей осады Нахичевани, но с Гянджой все было ужасно. Город разграблен и уничтожен, жители перебиты. Вероятно, Байлакан ждет та же участь. Я думаю тебе все же лучше вернуться домой, чем попасть в рабство монголам. Они хуже собак.

– А ты? – спросила Лада.

– Мне все равно. Поначалу я хотел отправиться в путешествие, совершить хадж. Но раз уж так вышло, тем лучше. Не изменить того, что записано в книге судеб.

Лада хотела что-то возразить, но в этот момент вошел тюремщик и заторопил ее.

– Я еще приду, – бросила, уходя, Лада.

В городище был базарный день. Здесь не было торговых рядов в привычном понимании этого слова. Телеги, на которых привезли свои товары купцы и крестьяне из окрестных деревень, образовывали сложную геометрическую фигуру, между линиями которой бродили люди, собравшиеся на воскресную ярмарку. Всюду шла бойкая торговля: кожей, полотном, хлебом, просом, гречихой. На прилавках в изобилии лежали также мед, меха лесных зверей, деревянная посуда, различная утварь, седла, сбруи, и многое другое, что невозможно перечислить. Среди толпы выделялся высокий, плечистый человек. Он не был похож на смердов в худых зипунах, с волосами, стриженными под горшок по деревенской манере. Его лицо обрамляла русая, аккуратно подстриженная бородка, длинные волосы были сплетены в косичку и схвачены у затылка кожаным ремешком. О роде его занятий можно было догадаться – это был охотник. Несмотря на по-весеннему погожий день, на нем был заячий полушубок, который он в зависимости от погоды, мог носить мехом внутрь или наружу. На голове лисий треугольник, порты и онучи на ногах. Через плечо у него была перетянута переметная сума. Он подошел к торговке солью, купил мешочек и бросил в сумку. Охотник двигался по рядам, покупая необходимые ему вещи не торгуясь. С церковной колокольни донесся набат. Торговка, немолодая женщина, прибрав монеты, стала истово креститься. После сказала своему соседу, указывая на спину уходящего покупателя:

– Ишь нехристь, гляди Мотька, даже лба не перекрестил.

Ее слова услышал неприметный мужичонка, из тех, что слоняются на рынке без дела, смотрят товар, щупают, мнут, но ничего не покупают. Он встрепенулся и стал глядеть на «нехристя», в тот момент, разглядывавшего наконечники стрел. Наконец, словно что-то решив для себя, он торопливо ушел. Через некоторое время к базару подъехали несколько всадников. «Гля, гля, сам пожаловал», – поплыл испуганный шепоток по рядам. Это был местный тиун со своей дружиною. Давешний охотник, увидев всадников, весь как-то подобрался и попытался затеряться среди базарной толпы. Но это ему плохо удавалось, ибо его богатырскую фигуру было видно отовсюду. Тиун коротко распорядился, и двое из пяти дружинников спешились и направились к охотнику, расталкивая людей на своем пути, ни с кем не церемонясь. Охотник видел их, и уже понял, что они идут к нему. Но выбраться из толпы уже не мог. Недавнее желание затеряться в ней – было ошибочным, не помогло и лишило его маневренности. Он сделал вид, что разглядывает плетенные ивовые корзины, когда они подошли.

– Пойдем, ка, – сказал один из дружинников, беря его под локоть. – Посадник с тобой потолковать хочет.

– На что ему со мной толковать? – спросил охотник, оттягивая время и лихорадочно соображая как поступить.

Второй подступил с другого бока, говоря:

– Давай, давай смерд, воевода ждать не любит. Иди по-доброму, не жди, пока разгневается. Ложи корзину.

– Ладно, – покладисто сказал охотник.

Он повернулся, чтобы положить корзину на телегу. Но вместо этого, ловко и неожиданно надел ее на голову дружинника, да дернул так, что плетеная ручка, ободрав ему нос, оказалась под горлом. Второй дружинник принялся выворачивать ему руку, крича: «а ну подмоги, вяжи его, братцы». Но базарный люд не торопился на подмогу. Охотник свободной левой рукой нанес ему страшный удар под дых. Отчего дружинник, задохнувшись, упал на колени. Первый дружинник к этому моменту освободился от корзины, и потянулся за плетью, но тут же получил удар в голову. Охотник, бросив сумки, перемахнул через одну телегу, другую, выбрался из базарной толчеи, и побежал в сторону реки, за которой начинался лес. Но уйти от всадников ему не удалось. Куда человеку против лошади. Тиун с тремя оставшимися дружинниками быстро догнали его и обнажив мечи, вынудили остановиться.