Элеонора Мандалян - Зигзаги Судьбы

В общей сложности вражеские самолеты сбросили на Москву 104 тонны фугасных бомб и более 46 тысяч мелких зажигалок, калибром около 1 кг. Немцы стремились спровоцировать как можно больше пожаров. И им это удалось. В первую же ночь после их воздушного налета в столице полыхало около двух тысяч объектов. Несколько сотен зажигательных бомб и 15 фугасок попали на территорию Кремля. При нейтрализации их погибло несколько воинов кремлевского гарнизона. Всего же в Москве за месяц бомбардировок погибло свыше 700 активистов и три с половиной тысячи получили ожоги и другие увечья. Так что мама честно заслужила медаль защитника Москвы, которой впоследствии ее наградили.

С самого начала войны, то есть практически с момента открытия редакции, она работала в «Окнах ТАСС» художником-ретушером. Художественные способности у нас с ней, видимо, заложены в генах – от ее отца-немца (моего деда).

Информационное агентство «ТАСС» создало свои «Окна» по образцу «Окон сатиры РОСТА» 20-х годов. «Окнами» они назывались потому, что агитационные плакаты – патриотические, юмористические, чаще остро сатирические, выставлялись в витринах продуктовых магазинов. Основная их особенность заключалась в том, что они не печатались в типографии, а выпускались поштучно, вручную, с использованием трафарета, что позволяло тассовцам мгновенно и оперативно реагировать на самые важные события в стране.

Редакция-мастерская «Окон ТАСС» размещалась на Кузнецком Мосту, в доме № 11. Она притягивала к себе инициативных, талантливых, профессиональных художников, литераторов, общественных деятелей. Вскоре мама уже знала – в лицо и лично – многих авторов плакатов – художников Кукрыниксов (Михаила Куприянова, Порфирия Крылова и Николая Соколова), М. Черемных, Б.Ефимова, Савицкого, Малевича, Дейнеку, Иогансона; поэтов и писателей Соколова-Скаля, Демьяна Бедного, Лебедева-Кумача, Маршака, Сергя Михалкова и многих других. (У меня хранится несколько детских книжек, подписанных С. Михалковым – через маму для меня, правда, уже значительно позже, когда я стала взрослой и начала издавать свои первые сказки.) В общей сложности только в московской редакции на Кузнецком над созданием плакатов трудилось 125 художников и 83 писателя и поэта.

Работали в три смены, круглосуточно. Каждый выкладывался по полной. Уже в первый месяц войны ими было выпущено 119 разных плакатов в количестве 7200 штук. А за все годы войны – около полутора тысяч, тиражом свыше 2 миллионов. Предназначались они не столько для жителей тыла, сколько для воюющих, чтобы поднять их боевой дух и поддержать морально. И «Окнам ТАСС» это удалось на все сто. Не случайно их назвали художественным явлением в стране и грозным идеологическим оружием.

Хлесткие, сатирические плакаты проникали на фронт, в подполье, в партизанские отряды и на оккупированные территории разных стран, в том числе и в саму Германию, приводя фашистов в бешенство. Они так досаждали гитлеровскому окружению, рассказывает пресс-секретарь Московского городского совета ветеранов Александр Ушаков, что Геббельс приговорил к смертной казни всех, кто принимал участие в их выпуске. Существовала даже директива высших органов фашистской власти: «Как только будет взята Москва, все, кто работал в «Окнах ТАСС», будут висеть на фонарных столбах»… Получается, что и моя мама, в числе скромных тассовских сотрудников, сражалась с фашистской Германией идеологически, за что была заочно приговорена к смертной казни.

Но оставим патриотизм и пафос в стороне. Тем более, что фашистам так и не удалось войти в Москву, а следовательно – и расправиться с тассовцами.

Все когда-нибудь кончается. Кончилась и эта страшная война. К тому времени мама уже окончательно разочаровалась в моем отце и, когда мне было 5 лет, ушла от него. Насколько я знаю, он очень переживал и неоднократно предпринимал попытки ее вернуть. Так как жилья теперь у мамы не было, администрация ТАСС выдала ей ордер на одну комнату с подселением в двухкомнатной квартире на Садовом кольце – на стыке Зубовской площади и Смоленского бульвара.

Так мама и бабушка вернулись «из изгнания» в Москву. А вместе с ними, разумеется, и я. Наше новое жилье даже близко не стояло с просторными московскими апартаментами деда в Гороховском переулке, с усадьбой в Царицыно или с пятью домами семьи бабушки в Смоленске, с денщиками ее отца и прислугой. Не могу сказать, что они свое прошлое напрочь забыли. Что касается мамы, она-то все это потеряла в раннем детстве. А вот бабушка постоянно что-то вспоминала. Нет, не сравнивала, не сетовала, а просто делилась со мной какими-то эпизодами из своей прошлой жизни.