А. Гасанов - Yellow box. Сборник рассказов № 20

Взрыв хохота заставляет Самата прищуриться:

– Такая вот хрень. Этот Аккулаков, а тот Каракулаков… Нашли друг друга, ё-моё…

– И чё?.. Ха-ха-ха!.., – Петрович утирает слёзы, смеясь до красноты, – Чё было-то?…

– Да чё было?… Ни чё не было… Майор этот шумел страшно, говорят. Командиру части названивал, жаловался, требовал под трибунал Муратика отдать. Думал – издевается над ним салабон…

Мужики ржут с удовольствием.

… – Командир у нас был нормальный мужик. По телефону ему объясняет, мол, чё ты орёшь? Ты Каракулаков, а он Аккулаков… Чё тут такого?.. А майор упёртый… Долго не верил… Обижался…

…У нас законный «обед», и нам греться в теплушке ещё полчаса.

… – А у нас тоже…, – Валера-крановщик досмеялся, сигарету прикуривает вкусно, – Молдованин служил один. Фамилия смешная – Чобля. (мужики тут же ржут заранее). Подожди!.. Хороший парняга. К концу службы до старшины дослужился. И всю дорогу у него с фамилией проблема!.. Он в узле связи был. Кто не позвонит на их пост – недоразумение. Представь – звонит какой-нибудь полкан* из управления, а ему в трубку: «Чобля!» Тут у их серьёзная контора – Московский военный округ, генералитет всю дорогу названивает, а тут каждому второму надо объяснять – мол, это не пьяный салага хулиганит, это старшина Чобля трубку поднял…

Мы смеёмся, и каждый невольно примеряет фамилию, словно пробуя на вкус:

– Чобля!… Надо же… Ё-моё… Чобля… Бывает же… Ха-ха-ха…

… – Много историй… Мно-ого… У нас вот тоже…, – Петрович закашлялся надолго, подавившись своей «Примой», шумно прочистил горло и высморкался, – Тфу, блин… Ну так вот, – продолжает он осипшим голосом. Петрович у нас самый старший. Дед уже. Мужик взрослый, – Работал я в одной конторе… Угу…, – дым выпускает через ржавые от никотина усы, и опять кашляет, – Ды шшто тты… И вот короче наше СМУ* закинули в самую степь как-то. Нефтеперерабатывающий завод под Актау мы строили. Только котлован вырыли, блоки завезли, «стаканы» ставим. Тоже вот так вот – забор под небом и пять вагончиков… В одном вагончике – управа, в другом – столовая… А бухгалтером у нас была одна… Наташка Ивановна… Девка смирная и скромная, а муж всё её гонял, говорят, по-чёрному. Ни про что гонял. Ревнючий, говорили, как зараза… Она и повода никогда не даёт, а всё с синяками ходит… И вот я как-то к ним в вагончик за нарядом захожу, смарю, а там – никого. Начальник всех баб к себе на планёрку созвал. А я смарю – телефон на столе у Наташки разрывается. Поднимаю – мужик мне строго: «Алё!», – Петрович с трудом сдерживает смех, утирая слезу рукавицей, – Я грю, мол, и кого вам?… А тот орёт, мол, позовите Нетребко! Это Наташку-то… Ну, я смарю – рядом ни кого, и в трубку ему (прыскает смехом, не удержавшись): «А… Это вам шалаву эту что ли?», – и Петрович смеётся в голос, – «Щас говорю, позову, где эта патаскуха шаландается опять…», – Петрович смеётся и закашливается, сквозь кашель взвизгивая: «Так и сказал… Шалаву… Ха-ха-ха-ха!… Для смеху!..»

Растянув наготове рожи для хохота, мы с мужиками неловко лыбимся, глядя как старик судорожно кашляет сквозь смех:

– Говорили – ушёл он от неё. Муж-то… Ха-ха-ха!… Неделю вся синяя ходила… Ха-ха-ха…

Тут в теплушку заглядывает наш бугор Николай Николаевич:

– Чё сидим, мужики?, – кричит он обиженно, – Я же просил – в два ровно быть на площадке! Битум стынет!.. Чё сидим, бля?!

И мы шумно собираемся и гуртом выходим на мороз.

Самат вышагивал впереди, хмуро скрепя кирзачами по снегу, бормоча под нос:

– Во, мудак… Ц-ц-ц…

Каракулаков, Аккулаков *– с казахского языка буквально – «Черноухов, Белоухов».

полкан * – полковник.

СМУ* – строительно-монтажное управление.

****

… – Нет-нет, подождите!.. Как же это вы утверждаете так однозначно?.. Совершенно не соглашусь я с вами. «Если этого нельзя потрогать, значит этого не существует…» Это ведь не возможно применить ко всему однозначно. Не так ли? Вот, смотрите, представьте к примеру, что на столе стоит стакан с горячим чаем. Так?

– Ну…

– И мы с вами отлично знаем, что этот стакан здесь. На столе. Что стакан этот явный. Твёрдый, горячий. И чай в нём тоже горячий. Причём горячий настолько, что мы спонтанно представляем и даже где-то чувствуем, что ни только нам не следует внутрь пальцы совать, но и просто взять стакан в руки нужно будет осторожно и аккуратно. Так ведь? Посмотрите, как из него поднимается дымок пара. Причём мы даже отчётливо представляем, как сначала лишь коснёмся стакана, оценивая в уме – сможем ли мы удержать его достаточно долго, чтобы не обжечься… Вы же не схватите его всей ладонью? Нет, конечно!.. И на секундочку даже в вашем мозгу мелькнёт разумная мысль – если будет очень горячо, пока я отхлебну глоток, я немедленно поставлю его на место!.. А для этого не следует слишком далеко отходить от стола. Правильно?