Владислав Кучеренко - Мечты мертвых. Узнай свое предназначение

Все были чем-то заняты. Отец грамотно распределял обязанности, а в десять часов подъехал черный катафалк, в котором и находилось мое побледневшее тело. Насколько я знаю, прежде чем вереница машин отправляется к кладбищу вслед за катафалком, по нашим обычаям, умершего должны выносить из дома.

Гроб был закрыт, когда его заносили в гостиную, а затем крышку снял отец, и наступило мое последнее появление на публике. На мне был черный смокинг с галстуком. Я всегда любил галстуки, и вот теперь галстук висел у меня на шее, как срезанная веревка на повешенном.

Я смотрел на себя, лежащего в этой деревянной коробочке, обтянутой красным бархатом, и по-прежнему не верил, что такое произошло именно со мной. Не верили и все собравшиеся. Выплакав все слезы, мать села напротив гроба и тихо шептала молитву. Первым подошел мой дядя, он аккуратно надел мне на лоб траурную ленту и немного подержал мою руку. Затем стали подходить друзья.

Слава наклонился над моим телом и прошептал на ухо: «Мы обязательно отомстим».

Под словом «мы» он имел в виду нашу банду, в которой с детства состояло четыре человека. Я был заводилой, Слава эдаким мощным танком из-за сбитого телосложения, Костя был мозгом в нашей компании, а Ванек просто всех веселил и всегда умудрялся извлечь выгоду из любых ситуаций. Вся моя банда сегодня приехала проводить меня в последний путь.

Девушки стояли в стороне, только одна Настя, человек, с которым я всегда мог поговорить по душам, подошла к гробу и молча простояла так минут пять. С Настей я всегда был близок, частенько ночевал у нее и спал с ней в одной постели, но никогда не позволял себе лишнего. Если бы у меня была сестра, возможно, она была бы на нее похожа. Мне было жаль Настю, она любила одного парня, даже дождалась его из армии, а тот изменял ей направо и налево, и каждый раз Настя его прощала. Глупая любовь порой ослепляет, и зрение может не вернуться уже никогда.

В час дня всё было готово. Небо было закрыто облаками, и суровый январский минус сулил быстрые похороны. Гроб снова погрузили в катафалк. Я запрыгнул в машину отца, уже привычно скользнув сквозь пассажирскую дверь, и колонна из восемнадцати машин двинулась в сторону кладбища.

К могиле гроб принято нести на руках. За эту задачу взялись Слава, Ванек, Костя и еще один мой близкий друг Андрей.

Андрей был моей полной противоположностью. Мы были ровесниками, и я уже успел погулять на его свадьбе и окрестить его сына. Его жена Аня, красивая и очень добрая девушка, тоже была среди пришедших на мою панихиду. Теперь-то я понимаю, кто из нас всё вовремя сделал.

Гроб поставили перед вырытой могилой, крышка по-прежнему была открыта. И теперь уже каждый считал своим долгом подойти и попрощаться со мной, пока земля не поглотила мое тело в своих промерзших недрах. Больше всего мне было жаль родителей, я ведь был их единственным сыном, который так и не оправдал их надежд. Мама снова плакала, но отец держался молодцом. Он, как мог, сдерживал себя и следил за ней, чтобы та не натворила глупостей.

Из-за плохой погоды прощания быстро подошли к концу, крышка гроба стала плавно закрываться у меня на глазах, забирая с собой последний блик дневного света на моем неживом теле. Через минуту землекопы уже начали закапывать могилу, а траурная колонна направилась к машинам.

Я сел, как и прежде, в папину машину на пассажирское сидение, мать села сзади. На какое-то время взгляд моего отца притупился, он замер, не повернув до конца ключ зажигания. Это была минута, в которую каждый осознал, что прежней жизни уже не будет.

Родители молчали всю дорогу. Мы ехали домой погрузившись в свои мысли о произошедшем. Опять же по традиции полагалось еще провести поминки. Благодаря помощи моей тети всё уже было к этому готово. Большая часть машин разъехалась по домам, остались только те, кто действительно меня уважал и ценил.

В гостиной поставили длинный стол, накрытый белоснежной скатертью, а рядом с ним и мою фотографию с черной траурной лентой в уголке.

Никто не кричал в этом доме сегодня, не смеялся и не улыбался, а когда разлили первую, отец встал и начал говорить:

– Знаете, Артем всегда был не очень послушным ребенком. Сколько мы с ним ссорились из-за этого… Сколько раз я наказывал его, и всё тщетно. Но у него всегда было свое мнение, которое он отстаивал до последнего. Мой сын всегда поступал так, как считал нужным, и за это я его всегда уважал, хотя и не говорил этого. Прости меня, сынок! За всё прости! – с этими словами отец проронил свою скупую мужскую слезу и выпил горькую.