Святослав - Боги с Родины. С Нибиру ананаки. 2 книга трилогии. Ритмика. Дополненный вариант

Праздник в Эриду в честь рождения Наннара, Энки решил продлить на 10 дней. С утра все важные работы выполнялись, с обеда и до вечера, устраивали представления. Все анунаки, гомо, хомо города Эриду, не только, рады появлению Наннара были, они обильно пили, ели из запасов властелина и, предлагали вновь зачать им сына.

Нельзя не видеть было, поражён Энлиль насколько — успехами в коммуне Междуречье. На третий день застолья, попросил прощения у Энки, за конфронтации меж ними.

– Ты, брат, достиг так много в Междуречье, что я предельно поражён, обескуражен. Возможно, я бы принял другой путь, но главное не это, – ты сделал то, к чему и я стремился, – жизнь анунаков сделал полной и насыщенной, приятными проблемами и удовольствиями, сущностей достойной, без Родины оставшихся, чтобы забыли боль. Ты этим доказал, – все силы отдавать на созидание, если ты будешь постоянно и целенаправленно, задуманное будет создано. Слава тебе навечно, руководитель Междуречья!

Я вижу, наши анануки, здесь сильно изменились, стали пендитными и важными…, наверное, так должно и, быть, имея всё для жизни, забыв о прошлых неудачах и проблемах.

Гомо пред ними преклоняются, не только, как рабы, и с уважением, пусть даже показным нарочито.

Не буду обсуждать все методы правления твои, хотя, мне кажется, что слишком многое ты дал им и позволил, – на это твоя воля. В чужой храм со своим уставом не идут. На все законы в этом государстве, – твоё лишь право, без обсуждения.

Единственная просьба, – народ с Килиманджаро, если их пустишь в Междуречье, не видел, чтобы, в отношениях к себе высокомерности, предвзятости, как к – с гор спустившимся и, с плато. Ведь мы с одной планеты, они не виноваты, что так случилось в жизни их, – ушли вы с плато, а они остались.

– И в мыслях у меня не появлялось никогда, чтобы к народу твоему я относился свысока, ответил ему Энки. Коль, кто-то жить из них захочет здесь, пред ними путь всегда открытым будет, открытыми все двери. Условие единственное ставлю, для всех оно одно, – принятие Законов наших и, правил общежития. Я не хочу раздоров, конфронтации между твоим, моим народами ни в будущем, ни в настоящем.

Нельзя нам допустить повтора. Не примет будущее нас, наших раздоров.

– Возможно, выделишь нам город? Я бы хотел, с друзьями с плато, подальше жить от вас, понаблюдать со стороны за вашей жизнью, и укладом, нравами, правами, увидеть это изнутри, прочувствовать внутри, своими нервами.

Не вижу я проблем особых в этом.

Обсудим на Совете ОПГ СССР мы после праздника и эту просьбу, определим один из городов для постоянной жизни твоего народа. Я думаю, что строящийся новый город вам подойдёт, скорей всего – Ниппур.

Примешь активное участие в строительстве, внесёшь в готовые решения проектные, какие посчитаешь нужным – дополнения, на усмотрение своё. «Кровь» новую вольёшь, добавишь изменения, создашь, как говорить будет твоё чутьё.

Для более удобного переселения всех анунаков с плато, кто пожелает, предоставим авиацию.

Благодаря за понимание, Энлиль поднял бокал с вином за здравие Наннара, Нинти. С бокала полного, вино до дна, он выпив, разбил бокал о пол, сказав: – «На счастье! Хочу Вам пожелать достатка, и чашу полную добра».

В гуляниях и пиршестве, по случаю рождения Наннара в разнообразных празднествах, Нинти участвовала мало. Большее время проводила с сыном, к нему. не подпуская никого По многу раз в день на руки брала, нарадоваться не могла, что сущность у неё любимая ещё одна, не только Энки, в жизни. Лишь изредка показывалась у стола, чтобы принять слова добра от всех собравшихся – для поздравления.

Как только Нинти вышла вновь к гостям, Энлиль ей предложил Наннару, имя дать второе, в честь памяти об их прилёте, – Син.

Когда-то Энки и товарищи, впервые приземлились на планете, невдалеке от города Эриду, где у него родился сын. Их полуостров встретил ярким светом, и назван был – «сияющим» он (Син).

Ут, Энки, Нинти и Инанна, поддержали, не долго думая, предложенное им.

Один Энлиль смеялся лишь, от злости, невольно вырвавшейся из пахабной сущности.

Никто не обратил внимания, решив, – смеётся он от радости за брата.

– Вот и у Энки появился грех. Ведь Син перевести, не только, как сияющий, возможно, и, – как «грех», доставшийся им от утех.

Ему немного легче стало на душе. Не чувствовал внутри себя он тяжести от зависти и недовольства – на успехи брата. Тем более, что согласился выделить, вблизи столицы, строящийся город.