Ю. Ларин - Всемирный следопыт, 1927 № 11

— Оно, конечно, хорошо, — неуверенно начал Аким, — но только вот как тот один, не случилось бы с ним чего… Увязнет, а помочь некому.

— Ну, и что же мы должны делать? — спросил Кутяпов.

— Да… — вздохнул Аким, — провозились мы здесь долго, что и говорить. Кто пойдет?

— Я! — ответил Семен так поспешно, как будто боялся, что кто-нибудь вызовется раньше его.

— Так, значит, решено. — Кутяпов снова взглянул на часы и, кстати, от той же спички закурил. — Семен пойдет. Имейте в виду, что нам некогда долго рассуждать.

— Факт! — подтвердил Аким. — Пусть идет.

И, повернувшись к Семену, веселым голосом сказал:

— Валяй, Семен-Нога, крой!

Семен повернул.

— Прощайте, товарищи!

— Всего наилучшего!

— Счастливо!

Семен исчез в темноте. Некоторое время слышны были его быстрые шаги, раздававшиеся в тумане, как в пустой комнате, но скоро и они стихли…

Оставшиеся опять принялись за работу. После того, как они послали своего товарища на это очень рискованное и опасное дело, неприятное чувство наполнило их. Кутяпову даже показалось, что его мучает совесть, хотя Семен сам вызвался итти. Аким, вероятно, чувствовал тоже что-нибудь подобное, потому что больше уже не разговаривал с бревнами, а только изредка коротко восклицал:

— А ну, иди!

— Чего застряла!

— Нечего важничать — ползи!

И сама работа пошла сразу как-то медленней, менее уверенно…

…Семен прошел три версты благополучно. Гать все время была хорошая, широкая, Семен ступал осторожно и ни разу не оступился. Сначала он наметил одно место, где собирался вытянуть бревна, но там они оказались такими здоровенными, что одному человеку были не под силу. Тогда он прошел немного дальше и там нашел несколько легких бревен, лежавших по соседству, и вытянул их из гати целых пять штук. Вытащенные бревна он далеко оттянул на свою сторону.

Немного посидев и прислушавшись, нет ли белых, довольный тем, что удачно выполнил поручение, он двинулся в обратный путь. Дождь шел теперь порывами: иногда совсем переставал, иногда лил довольно сильно, но Семен уже привык к нему и не замечал его. Привык он и к темноте и ориентировался в ней.

И пока он так шел, осторожно ставя ноги, то и дело останавливаясь и вглядываясь в темноту, чтобы не ошибиться, куда шагнуть, ему в первый раз за все время пребывания его в Красной армии почему-то вдруг вспомнилась его семья, вспомнились и крестьянские работы, вспомнилась земля. Не та земля, которую он видит каждый день, обагренная по необходимости кровью, смятая, скомканная тысячами солдатских сапог, а земля крестьянская, родящая, мягкая и сыпучая на ощупь, сочно пахнущая силой и жизнью — мать-сыра-земля. Семену стало грустно…

Тем временем, Кутяпов и Аким тоже не зевали. Стряхнув с себя то тяжелое чувство, которое напало на них после ухода Семена, они скоро довели до успешного конца свою дугу, потом почти бегом прошли шагов триста по Эльмитовской гати и вытянули там несколько бревен. Вдвоем на узком бревне работать было неудобно, и поэтому, пока Кутяпов возился с багром, Аким отдыхал.

Кутяпов в пылу работы не слыхал ничего подозрительного, но Аким вполне ясно в течение нескольких минут различал чьи-то шаги, доносившееся издалека с Эльмитовской гати… Акиму даже показалось, что он слышит голоса, но в этом он не был уверен. Кутяиову он не сказал об этом ни слова.

Не теряя ни минуты, пошли обратно.

Подойдя к тому месту, где был поворот на Маркелицы, красноармейцы остановились, — не слышно ли Семена? Все было тихо. Только булькало и лопалось где-то далеко в темноте болото, да монотонно шуршал по траве дождь.

— Нету… Куды ему поспеть, — сказал Аким. — Шутка ли — три версты туда, да три обратно! Подождем его, что ль?

— Нельзя! — решительно заявил Кутяпов. — Ротный будет ждать нас в час. Должны вернуться и рассказать, что сделали, а то там в штабе не будут знать, что делать. Семен может еще долго не вернуться.

— Ладно, идем, — согласился Аким.

У него шевельнулась мысль, что они могут ведь разделиться — один останется ждать, а другой пойдет в Маркелицы, но перспектива сидеть одному под дождем или шагать тоже в одиночестве и в темноте верст пять по болоту, ему совсем не улыбалась, и он эту коварную мысль поспешил прогнать, утешив себя рассуждением о том, что Кутяпов — главный, и ему надо подчиняться.

Однако, пройдя несколько бревен, Аким остановился.

— Слушай-ка, — обратился он к Кутяпову, — а ведь Семену много здесь придется вытаскивать бревен?