В. Афанасьев - Всемирный следопыт, 1927 № 10

Ступив, наконец, на твердую почву, хотя и чужого и страшного города, он облегченно вздохнул. Просыпаясь ночью, даже смеялся, радостно чувствуя, что пол под ним не рушится в бездну, что зеленый глаз иллюминатора не подмигивает злорадно, зарываясь в волну, и кругом все стоит прочно на месте, не пошатываясь и не поскрипывая от ужаса.

С первых же дней парню не повезло на чужбине: его покровитель, родственник-односельчанин, как раз накануне отъезда артели на работу был на смерть задавлен трамваем, и осиротевший Лавро вместе с артелью, оставшейся без руководителя и «старосты», отправился в далекое западное имение. Впрочем, с этим первым местом службы соединялись хорошие воспоминания: привычная работа в поле, здоровые условия жизни. Минутами можно было даже чувствовать себя как бы дома, на Кушпыровской ниве: кругом слышалась родная речь, мелькали знакомые лица, на черноземах привычно колосилась пшеница, но… стоило взглянуть на буланых рослых быков с черной полосой вдоль спины, запряженных «не по-нашему» — восьмериками в многолемешные плуги, на широкополую шляпу и пестрорасшитую куртку карреро [11] Карреро — возчик. ), подъезжавшего в полдень к рабочим на высокой скрипучей повозке с бочками воды, либо взглянуть влево, где, закрывая горизонт, лиловели в тумане, блестя белыми шапками, неприступные Анды, — и снова остро колола тоска, хотелось «до дому»…

Не выдержав этой тоски, Бригида через год оставил место и отправился на родину. В поезде его дочиста обокрали— и с этого момента начались его многолетние скитания по Южной Америке.

Вот они — эти невеселые страницы жизни: тяжелый труд сезонного рабочего на молотилках, на прокладке железнодорожных линий, на дренажных каналах, в промежутках — скитания по дорогам, в вечном страхе перед недремлющим оком степных жандармов, устраивавших охоты за бродячим людом… Потом — знакомство с бандитами — суровая школа той среды людей-хищников, где ножовая расправа применяется по всякому поводу, где надо спать и есть в «запас», вообще — приспособить свой организм и образ жизни к привычкам шакала… Потом несколько месяцев кошмара аргентинской каторги… Свинцовые рудники, где голод, надрывная работа, «отдых» в зараженных казармах и ежечасные жестокие побои в полгода превращают здорового, смелого парня в трусливую, жалкую собаку, дрожащую от окрика стражника. Бригида и другой каторжник, голландец Питер Ван-Флит, убили стражника и, забрав его оружие, бежали в Чилийские Анды, некоторое время бродили в горах, а когда миновала опасность погони, спустились на равнину…

Был август — начало лета в тех местах. Пампа роскошно цвела, вытягивая из жирной, шоколадной, вязкой земли огромные, в рост всадника, стебли сочных трав, исступленно сплетшихся в борьбе за солнце для своих сочных листьев и до головокружения пахучих цветов… Приходилось прорубаться ножами в этом растительном хаосе или пользоваться попутными звериными тропами, все время напрягая внимание, чтобы не быть застигнутым врасплох нападением пумы или змеи.

Питались яйцами, даже птенцами особенно многочисленных диких уток «намо», гнезда которых усеивали побережья ручьев и болот. Стрелять без крайней необходимости было опасно, — напуганные беглецы, даже в дебрях этого «кампо вирген» [12] «Кампо вирген» — девственная степь. ) считали себя досягаемыми для пронырливых жандармов.

Наконец, замученные полчищами мс-скитов и свирепых древесных клещей, стосковавшиеся по костру, жареной дичи и, главное, по крепкому, спокойному сну, бродяги решились оставить заросли пампы и вступили в лесистые предгорья Андов. Здесь Лавро лишился спутника: голландец, мучимый припадком малярии, был оставлен Бригидой у костра, а когда, через несколько часов, нагруженный свежей дичью Лавро вернулся к лагерю, он нашел лишь груду окровавленного тряпья и обглоданные, растасканные, кости товарища. Наскоро отыскав среди этих жутких остатков кровавого пира пумы револьвер, которым несчастному Ван-Флиту, очевидно, не удалось воспользоваться, Лавро поспешил покинуть опасное место и продолжал один трудный путь к югу.

Ранним утром с неразлучной винтовкой за плечом Бригида брел по глубокому ущелью, прорытому в скалах небольшой, быстрой патагонской речкой. Вчера он выследил стадо гуанако, но животные чуяли его по ветру и все время уходили к югу. Лавро спустился в ущелье, думая опередить стадо и подкрасться к нему против ветра.