П. Гаврилов - Всемирный следопыт, 1927 № 08

Скоро внизу, в широком облачном окне, стала видна рябившая поверхность воды и на ее краю широко разбросавшаяся кучка ярких огней. Это не была деревня. Судя по времени и направлению, это мог быть Переяславль-Залесский. Но прежде чем Зыбкову удалось как следует свериться с картой, окно в облаках снова сомкнулось, и снова земля исчезла из глаз.

Зябкая сырость забиралась за воротник и покрывала кожу на спине мелкими гусиными пупырышками.

И вдруг, среди этого туманного однообразия, такого нудного, что в нем не хотелось ни говорить, ни даже думать, где-то далеко, точно за обитой войлоком перегородкой, раздался глухой перекат грома. Раскат мягко прокатился по горизонту, словно перегородив дорогу аэростату. Это было уже нешуточным предостережением. Гроза — бич воздухоплавателей, который оставляет на выбор только два положения: либо удар в ободочку шара и пожар, либо немедленная посадка. Ни Сементов, ни Зыбков ничего не сказали; они лишь посмотрели друг на друга и точно сговорились глазами: «подождем, ведь не садиться же».

А ветер крепчал. Тяжелые темные тучи, несшиеся наперерез аэростату, нависали все плотнее и плотнее, и с огромной быстротой мелькали в облачные прорывы клочки далекого звездного неба. Небо потеряло свою яркость и из глубоко бархатного сделалось плоским и черным, с мутными пятнами созвездий. Единственный выход в таком случае — подняться выше и пройти над грозой — был закрыт, так как тучи ясно говорки о неблагоприятном на большой высоте направлении ветра.

Но снова густой раскат, уже не такой мягкий и заглушенный, точно накатывающийся высоким валом бурный поток, пробежал впереди. А через две-три минуты — более сухой и короткий, которому уже предшествовал неясный светлый блик, пробежавший по небу на той стороне занавеса.

— Ваше мнение, товарищ Зыбков?

— Приготовить парашюты и лететь на той же высоте. По-моему, подниматься нет никакого смысла — нас попрет на чистый норд, а это нас никак не может устроить.

— Ладно, как хотите. Тогда спустите парашюты за борт и приготовьте всю сбрую.

И снова Сементов погрузился в свои приборы, а Зыбков стал возиться с приготовлением парашютов. Тяжелые желтые сумки, в виде перевернутых ведер, скоро громоздились уже на наружном борту, с разных сторон корзины. Расправленная сбруя, поблескивая никелировкой карабинов и пряжек, неуклюже стянула фигуры воздухоплавателей.

Новая яркая вспышка, как ракетой осветившая вуаль хлынувшего потоком дождя, прорезала чернильную темень. Стало жутко. Сементову вспомнилось детство, когда он мальчиком остался как-то совершенно один на даче.

Разыгралась неожиданно набежавшая гроза. Сухие короткие перекаты грома, врезавшиеся в самую крышу дома, загнали куда-то в пятки дрожавшую маленькую душу. Забившись в угол, с завернутой в одеяло головой, мальчик цепенел от непреоборимого страха. Наконец случилось что-то совсем ужасное: сквозь пике одеяла глаза резнуло ярким пламенем, точно от голубого фейерверка, и с шумом пушечного выстрела разлетелся вдребезги стоявший у самого дома огромный дуб. Щепки с грохотом посыпались на железную крышу. Подоспевшие к этому времени родители нашли мальчика почти в обмороке, — с тех пор Сементов боялся грозы всегда, и как-то инстинктивно сжималось в нем все при первых ударах грома. И каждый раз в таких случаях перед ним воскресала жуткая картина далекого детства…

Так и теперь голубой фейерверочный огонь, еще очень далекий, но уже достаточно яркий, чтобы светить и здесь, освещал весь аэростат и корзину, с темными кружками приборов, с частым переплетом уходящих кверху строп и с неясной темной фигурой Зыбкова. И стало еще неуютней в дробно стучащих по тугой оболочке каплях проливного дождя.

Далеко впереди, отливая на небо светлым маревом, горел огнями большой город. При виде далеких огней большого людского жилья, мысль о грозе стала уже не такой неприятной. Настроение сразу поднялось, и Сементов с удовольствием заправил в рот большой кусок шоколаду. Взглянув мельком на приборы, он сказал Зыбкову.

— А не попробуете ли ориентироваться? Может быть, можно определить, что это за город там впереди? Проследите курс по гайдропу.

Зыбков послушно встряхнулся и, взяв в руку компас, перегнулся через борт. И тотчас восклицание не то изумления, не то испуга вырвалось у него.

— Что случилось? — поспешно спросил Сементов и тоже нагнулся за борт.

И такой же возглас удивления вырвался у него. Весь гайдроп светился бледным голубым светом, словно его густо смазали фосфором. Тонкая светящаяся стрела каната каким-то волшебным жезлом плыла в окружающей черноте, и вокруг нее был световой ореол!..