Дмитрий Каминский - На крыльях феникса

Господь мой, верховный Оридинум, Ты есть святая опора моя, Ты есть незримый учитель мой, щит мой, защиту олицетворяющий. Колокол мой, к порядку зовущий…

– Нет, это совершенно невозможно, – внезапно раздался голос мастера Тобиаса.

Все юноши разом открыли глаза, но подниматься с колен не спешили.

– Я не знаю в чем дело, но мне ну просто никак не дается молитва! Никогда такого не было! – задумчиво высказался старший паладин, – А вы как там?

– Тоже самое… – промямлил Себастьян.

– Ага. Тоже самое, – подтвердил Клайд, – Даже Ардентэл понимает.

– Такое ощущение, что я молюсь Темным богам! Так тяжело на душе… – признался Лаитон.

– И что же делать, сэр? – спросил Стевин.

Старший паладин провел рукой по бороде и оперся на кулак.

– Вот что, поедем-ка отсюда…

– А как же Смиренная молитва? – забеспокоился Лаитон.

– Что-нибудь придумаем.

Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Оконные ставни разом захлопнулись наглухо.

Несколько свечей резко потухло и резко вспыхнуло зеленым пламенем. Пламенем Небытия.

Люк со скрипом отворился, и из него поднялись две черные фигуры. В черных балахонах и черных масках. На их груди была вышита спираль…

Вышита человеческими сухожилиями.

Как только Себастьян ее заметил, все сразу встало на свои места.

Тобиас выхватил из ножен меч.

– Встаньте за моей спиной и придвинетесь к стене… – вполголоса приказал старший паладин. – Нас отсюда не выпустят.

Все юноши кроме Себастьяна двинулись назад. Он находился в состоянии такого глубокого потрясения, что его мышцы парализовало.

– Тупица, Ардентэл! К стене, кретин! – брызжа слюной зарычал Клайд.

Сектанты захохотали, ткань их масок зашевелилась. Но в глазах не было смеха, сплошное безумие.

Юноши отступали к стене, Тобиас быстро схватил щит в свободную руку, он встал перед новопосвященными паладинам, загораживая всех четверых.

– Стойте за моей спиной и никто к вам не приблизиться! – повторил он.

Юноши вооружились и застыли на месте. Себастьян не мог даже дышать, Стевин дышал беспокойно, а дыхание Клайда и Лаитона напоминало дыхание разъяренных псов.

Из коридора в зал влетел отец Дилан и свалился на пол. Далее вошли еще четверо, загородив единственный выход. Двое выглядели так же, как и те, что поднялись из люка. Типичные служители Темных богов. Еще один был огромный, под шесть футов роста, одетый в броню из толстой и крепкой кожи. В его руке болтался цеп с тяжелым, покрытым острыми шипами шаром на конце цепи. Не сектант, а, скорее всего, наемник. Громила ухмылялся волчьим оскалом и играючи вертел оружие в руке.

Впереди всех стоял, по всей видимости, предводитель отряда. Высокий (скорее вытянутый), стройный (скорее худощавый) человек, неопределенного возраста, в тонкой вороненой кольчуге. Его кудрявые волосы были аккуратно уложены и зачесаны назад. На шее человека висел спиралевидный медальон, украшенный черными камнями. На поясе же, слева, был заметен одноручный изящный меч в дорогих ножнах. Справа маленький, легкий самострел, а из мешочка торчали наконечниками вверх болты. Человек выглядел достаточно аристократично.

– Господин Седрик, Змей, пожалуйста, не убивайте! Я же не знал! – всхлипывая и дрожа, прокричал священник, сидящий на полу.

– Глупец! – холодно выругался предводитель звонким и достаточно высоким голосом. – Ты, недоумок, сказал нам про рыцарей! Но раскрой свои слепые глазенки, это же паладины!

Седрик подошел к настоятелю и ударил кабулком по его лицу, отчего последний снова завалился на пол.

– Гггоспподин… Я н-н-не х-хо-т-тел… – заикаясь, произнес отец Дилан, тяжело дыша и утирая кровь, текущую из носа. Седрик не обратил внимания на мольбы настоятеля, просто и быстро вытащил меч и перерезал ему горло. Из артерии хлынул фонтан густой крови. Он окрасил лицо и кольчугу предводителя, отдельные капли разлетелись по полу. Красная жидкость пузырилась, вытекая из раны, стекала на серую рясу и, как болотная жижа поднималась изо рта и носа хрипящего и клокочущего священника.

Сердрик глазами смерил паладинов.

– Что нам с вами делать, а? Убить? Принести в жертву? Распять? Сожрать? Жаль, вы не девки – не изнасилуешь.

Страх Себастьяна ушел, вместо него началась паника. Все тело дрожало, дыхание сперло, внутренности сводило в какой-то дикой судороге. От вида мертвого тела залитого кровью организм содрогался. Затем разум начал покидать юношу, а дыхание участилось, все приемы, выученные за семь лет изнурительных занятий, исчезли, испарились как сновидение, оставляя после себя лишь смутные воспоминания. Себастьян не хотел верить и не верил, что этот момент настал.