Святослав - Боги с Родины. С Нибиру анунаки. 1 книга трилогии. Ритмика. Дополненный вариант

Увидев худощавую старушку, между четвёртым-третьим этажём, сидевшую на краешке ступени, остановился.

Взгляд к полу обращён, казалось, – сидя спит она, или …. И, самым страшным для Никиты было, что не дышала. Это пугало. Никита слышал лишь о смерти, покойников не видел раньше.

Не зная, как тут быть и, делать что: бояться – вроде бы большой, держать браваду – ведь никто не видит. Остановившись рядом с ней, позвал тихонько:

– Спишь или померла? Бабуся!

Не шевелилась бабушка, не слышала, как будто вообще, слова. Он повторять вопрос боялся. Ещё немного подождав и, не дождавшись, что голову она поднимет, решился – до плеча дотронуться.

– Зачем старушку трогаешь, мальчишка? – услышал, сзади, чей-то голос тихий, казалось добрый, но с укором.

Никита, испугавшись, отскочил назад и, обернувшись, никого не видел.

– Наверно, померещилось, – подумал он, внимательно смотря по сторонам, боясь и, удивлённо, с долей интереса, осматривался изподлобья.

– Мерещилось, мерещилось, – услышал вновь тот голос, откуда непонятно.

– Какая чертовщина! Напасть! – в сердцах он возмутился. – Наверно, пить пиво нужно меньше, чтобы не слышать слов из ниоткуда.

Сегодня вечером впервые выпил он полбанки пива.

В ответ услышал тот же голос, повторивший:

– Какая чертовщина. Напасть…

– Кто ты? И где ты, говорящий? – спросил Никита, испугавшись.

– Кто ты…, и где ты говорящий – услышал он свои слова.

Никита выругался крепче: – Пошёл …. подальше! Не до тебя!

Ему ведь было не до шуток от жути пробирающей… Услышал, – голос, его пославший, повторяющийся.

– Что, испугался? – другой услышал голос.

– Да, с ним Никита согласился. Немного испугался, – ответил на вопрос.

– Не бойся, эхо говорило, – старушка успокоила.

– А здесь откуда оно взялось? Проснулась и заговорила?

– Ночная тишина – попутчик. Она меня и разбулила.

– А почему ты здесь одна?

– Тебе мешаю я?

– Нисколько. Спала здесь?

– Я устала, верно.

– Домой к себе ты не идёшь? Не хочешь? Наверно, поругалась?

– Да. Поругалась. Точно.

– Плохо.

– Что может быть хорошего?

– И будешь делать, что теперь?

– Не знаю. Немного отдохну, затем, куда глядят глаза, пойду. У каждого своя судьба, никто не знает до конца свой путь-дорогу.

– Так может, к нам пойдём, бабуля? Там отдохнёшь. – спросил Никита, прекрасно понимая, что предложение, хоть от души, – неправильное, вряд ли выполнит предложенное.

Кряхтя, старушка поднялась и, заглянув в глаза, погладила Никитку по спине. От этого контакта дрожь в теле Никиты пробежала, чуть не сгорел он от стыда, растёкся к кончикам ногтей ног, рук, стыд, словно кровь и пиво.

– Хороший мальчик ты Никита. Таким и оставайся навсегда. Плохим всегда успеешь стать, – сказала бабушка и, вниз пошла, неловко, по ступеням.

Шум шарканья был слышен долго. Чем уходила дальше, стыд угнетал Никиту больше и, заставлял переживать в душе за предложение, хотя и доброе, но ведь нечестное. Он не решился бы в квартиру привести, ночной порой, прекрасно понимая, что из душевного порыва, хорошего, не получилось ничего. Могли бы маму разбудить, и поругалась с ним она, за эту вольность, обиделась, что разбудил, беспечно.

Стыдясь себя, Никита поднимаясь медленно, при каждом шорохе сиюсекундно оборачивался, то ли надеясь, что на месте шороха, появится та бабушка, то ли боялся встречи с ней. С тяжёлым чувством восприятия и понимания вранья бессовестного, будто бы обгаженный, к двери квартиры подошёл он медленно.

– Как я туда войду? – подумал он. Дома ни знали лжи. Мама ни разу не врала, когда им даже было плохо, отец, …. всегда в командировке.

А сын у них, для отношений честных в обществе, негодным, лживым оказался.

Он кинулся бегом вниз, – попытаться увидеть бабушку, чтобы ей рассказать, какой он нехороший, перед собой, частично оправдаться, что врать не будет больше, будет он хорошим.

Сидели во дворе, одни соседские мальчишки, о чём-то спорившие тихо. Гриша увидев его, крикнул:

– Пришёл? И сделал правильно! Замкнулась мама?

Ещё не всё потеряно, на пиво третьим будешь. У нас ещё полбанки. Случилось, что? Ты не подходишь… Не хочешь? Потом, не пожалеешь?

Никита, оставаясь у подъезда, не подходя к друзьям, спросил негромко:

– Старушку видели? Недавно выходила, наверно, из подъезда.

– Какая-то, как будто проходила, – Ашот ответив, продолжал смеяться, над ранее услышанным рассказом.

Никита повернувшись, возвратился, немного постояв в подъезде, стал подниматься медленно наверх, идя домой, в квартиру, горюя безутешно.