Валерия Андреюк - Вернуться и жить

– Нельзя, Франсуа – правда, абсолютно невозможно, – я вздохнул и покачал головой. – Я все тебе расскажу, но только не сразу, не сейчас… Я в себя не могу прийти, честное слово!

Ты обнял меня за плечи:

– Значит, ты все-таки нашел то, что искал? Ты счастлив?

– Пожалуй, да, – я улыбнулся. – Вот сейчас я точно счастлив!

За дверью кабинета между тем слышались возня и шушуканье. Дверная створка чуть приоткрылась, и взволнованный приглушенный голосок, который я узнал бы везде и всегда (теперь уже мое сердце ухнуло вниз), быстро зашептал:

– Что я тебе говорила? Давай же, иди!

Дверь распахнулась и тут же снова захлопнулась, втолкнув в кабинет молодого человека лет шестнадцати – семнадцати, смущенного и слегка запыхавшегося.

– Отец…, – начал он и запнулся, переведя взгляд с тебя на меня.

– Август – Франциск! – воскликнул я, поднимаясь. Юноша вспыхнул:

– Здравствуйте,… доктор… Здравствуйте, граф…, – пробормотал он, исподлобья взглянув на меня, и неловко поклонился.

Дальше мне полагалось произнести идиотскую фразу о том, как он вырос и изменился – что я и сделал. Тут в дверь просунулась темная головка, и я наконец увидел Лайни, тоже здорово повзрослевшую за три года нашей разлуки. Маленькая барышня в изящном платьице сделала реверанс и серьезно произнесла:

– Доброе утро, отец! – как будто простилась со мной только накануне вечером! Я слегка обалдел, но не стал разбираться, что это – демонстрация благородных манер или врожденная сдержанность маленькой ланки – а просто подхватил ее на руки. В ее карих глазах заплясали веселые искорки, счастливая улыбка осветила лицо, открыв четыре новых зуба, выросших уже без меня. Отбросив придворное воспитание, дочка обхватила меня за шею, прижалась лбом к моему лбу и прошептала:

– Я раньше всех знала, что ты вот – вот приедешь! Мне никто не рассказывал – я просто знала, хоть никто и не верил. Ты-то мне веришь?

– Конечно, – я серьезно кивнул. Способность Лайни предвидеть будущее давно перестала быть для меня чудом. Она просто видела его во сне или в трансе. В самом деле, если я могу предчувствовать – отчего бы моей дочери его и не видеть?

– Мы с Августом поспорили, и он проспорил, – Лайни удобно устроилась у меня на коленях. – Надо будет подумать, что с него взять: конфеты он мне и так даст, а вот прогулку в…, – тут Лайни осеклась, с опаской взглянув в твою сторону. Видимо, взрослым о прогулке знать не полагалось; и она сменила тему с очаровательной светской непринужденностью.

– Я покажу тебе свои комнаты, пойдем, – дочка увлекла меня за руку. Нам всем требовалось немного отдохнуть.

– Монсеньор сказал, что там раньше жил ты. И я тоже захотела в них жить.

Мы оказались в моих старых покоях в левом крыле на втором этаже.

– Теперь мы станем жить вместе, правда, папа? Смотри, я сохранила твой медальон, – Лайни вытащила его за цепочку из-за выреза платья. – Хочешь, я верну его тебе?

– Нет, Лайни, теперь он твой. А жить мы конечно будем вместе. А еще с нами будет жить Тьехо. Помнишь его?

Лайни нахмурилась.

– Это тот мальчишка из деревни? – она, сама того не замечая, перешла на ланский.

– Он самый, – я ответил так же. – Теперь он мой ученик и помощник.

– Наверное, совсем зазнался?

– Не думаю. Но если это случится – ты быстро спустишь его на землю. Как хорошо, что ты не забыла ланский.

– Я пыталась учить Августа, но он говорит, что не понимает ни слова. По-моему, он просто ленится. Папа, а Тьехо говорит на языке виттов?

– Да, и довольно неплохо. Теперь тебе будет с кем поболтать на обоих языках.

– Мы и так постоянно болтаем с Августом.

– Вы друзья?

– Да, он славный, с ним весело. Представляешь, папа, у меня есть горничная, – щебетала дочка. – Вот бы удивились в монастыре! Еще у меня три учительницы, две хорошие, а одна вредная. Они меня учат «всему, что должна знать девушка моего положения», – задрав нос, процитировала она кого-то из учительниц – очевидно, вредную.

– А учитель Августа учит меня математике. Он говорит, что у меня хорошие способности. Папа, – озабоченно спросила вдруг Лайни, – а какое у меня положение?

Я рассмеялся от неожиданности.

– А что тебе говорит по этому поводу герцог?

– Ну, – замялась Лайни, – однажды он сказал, что я ему как дочь. Но я же не его дочь, а твоя! Я всем так и говорю: я дочь доктора Ауробиндо! Август называет меня своим другом – это правда. А вот одна девочка – не буду ее называть, ты потом сам поймешь – назвала меня…, – она замолчала. – Не буду говорить, как!