Николай Солярий - Исповедь мага. Роман в четырех частях

– А пока готовь себя быть монстром.

От услышанного у меня озноб прошёл по всему телу.

– Зачем мне превращаться в животных?

– Ну как же, перед тобой откроется иной мир, и только так ты сможешь войти в него – для людей он закрыт. Таким образом ты будешь общаться с себе подобными.

– Можно мне ещё подумать? – взмолился я. – Всё это для меня так неожиданно, вдруг не справлюсь?

– Справишься, обязательно, – снова затараторил Чер чилль. – Ты только поверь, а по вере твоей и воздастся тебе.

– Пойми меня, Аббат, здоровья нет совсем, голова кружиться стала, шишкарь какой-то на спине растёт. Неужели нет никакой альтернативы?

– Выбор уже сделан, – резко оборвал меня Чер чилль. – То, что голова кружится, – это естественно, много крови потерял, скоро восстановится, а вот шишка пусть и дальше растёт, как только объёмом примерно в один литр станет, так и расти прекратит. Это твой двигатель внутреннего сгорания объёмом в тысячу миллилитров. – Он как-то зло хихикнул. – Не переживай, приживётся она, и думать о ней забудешь. Немного нужно пожертвовать красотой, наденешь курточку на себя посвободней, будет незаметно, это ж не рога! Альтернатива, конечно, есть, незаменимых не бывает, но кандидатура твоя самая подходящая, да и пожертвовать придётся не малым. До тебя, я вижу, не доходит? Ты взгляни на свою перспективу, пройдёт совсем немного времени, откроешь собственные курсы парапсихологов, слушатели потянутся к тебе гурьбой, поведёшь их за собой, и курсы твои станут сектой учения ТАББА НАДА. С такими способностями все страны охватишь. На руках тебя будут носить, в роскоши жить будешь. А что артисты? Они бывают в лучшем случае заслуженными или народными, а ты станешь великим! Мне не понятно: за что ты так уцепился, что там у тебя за выступление такое, если ты готов променять на него власть, популярность и дружбу со мной? Когда у тебя концерт будет?

– Во вторник, в Сосновке.

– Я, пожалуй, посмотрю, – пообещал он мне.

От досады я выругался трёхэтажным матом, брови у Черчилля поднялись вверх до краешков котелка, он словно надулся и зашипел:

– Не смей никогда при мне выражаться! Хотя мат и является молитвой к сатане, но в данный момент он не к месту, – и тут же сразу обмяк. – Всё же в культуре работаешь, тем более дама с нами. Ну ладно, долго я с тобой проговорил, а у меня тут своих дел невпроворот. На сегодня свой визит к подружке отмени до другого раза, держи свой учебник покрепче и лети домой.

– Мне, значит, домой, пост держать, а сам тут скотоложством заниматься будешь? – съязвил я.

Черчилль засмеялся и похлопал меня по спине, по самой шишке.

– Вот за это ты мне и нравишься, с юмором ты, не в бровь, а в глаз попал. Ну, давай, до скорого.

Ноги мои оторвались от земли, и вот уже верхушки сосен подо мной; внизу, кроме потухающего костра, ничего не видно, а надо мной звёздное небо и полная луна. Выделывать фигуры высшего пилотажа мне что-то совсем не хотелось, и я прямым курсом отправился домой в раскрытое окно.

Просыпаться совсем не хотелось. Лёжа в полудрёме, я попытался проанализировать: что же всё-таки произошло? Хорошо бы, если б это был сон. Я открыл глаза, посмотрел на футболку: чёрная полоса от какой-то смазки на рукаве, а на руке – ссадина от удара. Значит, это жуткая явь, а не приключенческий сон.

После водных процедур, не завтракая, достал книгу, положил перед собой на стол и стал рассматривать. Утверждать не стану, что книга была написана от руки, но и на печатную не похожа. Разглядывая кожаный переплет, я невзначай раскрыл тайну названия книги: если прочесть его справа налево – получатся имена моих новых приятелей. Да, сколько ещё загадок хранит в себе эта книга? Между строк были серые полосы. Очевидно, ранее читавший её грамотей грязными пальцами водил по тексту, а переворачивая страницы, слюнил их. Все буквы были бурого цвета, неровными и немного корявыми, и ни одной заглавной. Не было ни предисловия, ни содержаниями разделения на главы. Слова в книге были короткие, как обрубленные, в большинстве заканчивались на «а». К примеру, слово «скока», на мой взгляд, нужно понимать как «сколько». Текст изобиловал архаизмами: «денно и нощно», «глас», «алкать», «юдоль». Весь текст шёл без знаков препинания, были только апострофы и лишь одна точка в конце всего произведения. Все страницы пронумерованы, последняя – 666. Что означает это число, думаю, не нужно объяснять. Вот так, сидя перед книгой, сжав кулаками виски и прокручивая в голове события прошедшей ночи, я просидел полдня, мысленно представляя своё будущее, и никак не получалось у меня увидеть его в радужных тонах, как-то всё гнусно и страшно.