Владимир Буров - Звезда Собаки. Семнадцатая Карта

– Фамилии?!

– Витя Пел.

– Вова Сор.

– Действуйте, ребята, – напутствовал писателей начальник оперчасти. – А этот волосатик, – он повернулся и презрительно посмотрел на опального драматурга. Пауза затянулась. Но главный опер закончил просто: – Пусть – слово на х – сосёт. Не можешь трахаться, соси, понял! – добавил Малиновский. Уходя он бросил, не оборачиваясь:

– Нашелся еще Элтон Джон.

– Фанташтика, – прошепелявил Эдуард Рад. Он сидел на корточках в коридоре и иногда потихоньку плакал.

Вышел Виктор Евро.

– Ну ты чего здесь сидишь? – спросил он Эдуарда Ради. – Иди в отряд. Не надо было вола – слово на букву е. – Нашел себе рабов.

– По вашему примеру.

– Что? Что ты сказал, я не понял? А ну пошел вон отсюда! Ты с кем себя ровняешь, подлец? Ты за что здесь сидишь?

– За распространение наркотиков. Но мне подкинули. Вы же знаете.

– Вот и заткнись, любовь моя Меделиновый Картель.

– Разрешите мне хоть чем-то помочь великому празднику ликвидации Зоны.

– Ну, хорошо, ты меня разжалобил. Сиди здесь и разноси листы сценариев.

Так он и делал. Сор и Пел распечатывали несколько листов на принтере и звали Эдика:

– Кам хире.

А иногда из кабинета раздавалось:

– Да заткнется ли он когда-нибудь, наконец?

В ответ Эдик начинал еще выше произносить свое знаменитое:

– О-о-о! – Так, что все буквы сливались в одну протяжную. – Ооо!

Сцена напротив клуба. Народу на скамейках еще немного. Но представление уже началось. В глубине, в углах сцены стоят двое в персидских костюмах с голыми животами и периодически кричат разную ерунду. Одна – это женщина, доктор экономических наук, академик Ирина Владимировна Ахатова. Она кричит каждые пятнадцать секунд:

– Американский доллар рухнет через две недели. Американский доллар рухнет через две недели. Американский доллар рухнет через две недели. – И все это на полном серьёзе.

С другой стороны пузатый мужик в чалме с длинным бородавчатым носом каждые пятнадцать секунд кричит, поднимает руки перед собой и вертит ими игриво. Он кричит через другие пятнадцать секунд. Получается, что эти ребята оживляют сцену своими возгласами через каждые семь с половиной секунд. Она свою знаменитую фразу про американские доллары, а он:

– Вот они ручки-то! Вот они ручки-то! Вот они ручки-то! – Роль его исполняет известный финансовый воротила по фамилии Тар. С рожей больше похожей на жопу. Для этого случая его немного загримировали. Голубая мечта Тара сегодня осуществится.

– Кам хире!

– Не пойду. Дайте сначала сигарету. Целую. Почему вы ведете себя, как свиньи? Я что, вам сигарет не давал? – Эдик встал в дверях.

– Без фильтра, – сказал Виктор Пел.

– Не мы отдали этот приказ, – сказал Владимир Сор.

– Мы вообще не имеем права давать тебе ничего.

– Поэтому бросаете бычки, – сквозь слёзы проговорил Эдуард Рад. – Так не делается.

– Че будем делать? – спросил Пел.

– Не знаю, – ответил Сор. – Ладно, возьми пока сигарету.

– И чашку кофе, – протянул руку Пел.

– Дайте еще пару сигарет, – сказал Эдуард, – я за ухо заложу.

– Если Кум будет в плохом настроении, нас всех на – слово на х – в БУР отправят. Ты же знаешь Голубого, – сказал Пели. Голубым называли Главного Кума Малиновского. И не за секс-форму, а за слишком голубые глаза. Но, тем не менее, это было очень грубое прозвище. Так говорили о Куме только враги. И только за глаза.

– Зачем ты так говоришь? – сокрушенно произнес Владимир.

– А что? – спросил Виктор.

– А если нас подслушивают? Ты этого не допускаешь?

– Пусть. Все равно завтра или послезавтра нас всех прикончат.

– Может быть, кто-то спасется? – с надеждой сказал Эдуард.

– Ну ладно, хватит базарить. Спектакль уже начался и требует новых сцен, – сказал Пели.

– Как топка угля, – сказал Сори.

Рад взглянул на лист, который передали ему, и прочитал:

– Дать женщине-академику в руки две золотые погремушки. Она должна шуметь ими, потом говорить, что американский доллар рухнет через две недели и опять шуметь погремушками. И так три раза через каждые пятнадцать секунд.

– Можно я допишу от себя что-нибудь? – спросил Эдик. – Так писать хочется.

– Иди пописай, – сказал Вова. – Ничего не трогай.

– Вот только дали человеку волю, сигареты, кофе, он уже писать просится, – сказал Витя. – И не думай.

Эдуард сбежал вниз по лестнице. По пути к сцене нацарапал на листе:

– В виде гантелей. – А то эти ребята не додумались написать, на что должны быть похожи погремушки докторши, Действительного Члена Академии Наук.