Андрей Арсеньев: Исступлённая неделя

– Нет, все нормально, – Олег растерялся из-за того, что председатель вела себя немного дерзко и, судя по всему, совсем не желала проявлять сострадание. – Просто… ну, не знаю, как сказать.

– Не томи.

– У меня пропала ванна.

Анна Сергеевна поставила кружку на стол и пристально вгляделась в измученное, покрытое щетиной лицо Олега. Долго рассматривала его глаза, а затем спросила:

– Что значит: « пропала »?

– Вчера… – Олег хотел сказать, что ванна была, а затем исчезла, и вместо двери теперь стена, но решил, что это будет звучать глупо или даже, как бред идиота, поэтому сказал другое: – В-общем, в квартире нет ванны.

– Согласна, – Анна Сергеевна чуть наклонилась вперед и вновь заглянула в глаза Олега, казалось, что председатель подозревает его в алкоголизме. – Если ты не заметил, то у меня в квартире тоже нет ванны. Во всем доме нет ванн. Тебе разве Петренко ничего не сказал? – Повисла пауза. – Ты же в его квартире живешь?

– Да, в его, – Олег опустил испуганные глаза, ведь он в жизни не видел этого Петренко. – Но он об этом ничего не говорил, а я и внимания не обратил.

– Странно, очень странно…

«Да, это все очень странно, – подумал Олег. – Хорошо, что я не ляпнул, что ванна вчера была».

– …а я всегда думала, – продолжила Анна Сергеевна. – Что при въезде в новый дом человек поинтересуется, где ему мыться, – она смотрела на мужчину и ждала хоть какого-нибудь пояснения, но Олег продолжал молча смотреть в пол. – Ладно, молодой человек, дом этот построили в тысяча девятьсот шестидесятом году, но заселить его не успели. А в шестьдесят первом открыли кирпичный завод, и этот дом стал общежитием для рабочих. Так как в общежитии личные ванны не положены – их заколотили и оборудовали в подвале общую душевую. А когда Горбачев, а затем и Ельцин страну разворовывали, завод-то и закрылся, многие семьи съехали. Некоторым удалось выкупить в собственность квартиры, а в пустующие стали заселять людей из коммуналок. Да только ванны людям никто так и не вернул. Вот мы и моемся до сих пор в подвале.

Мало сказать, что Олег удивился. Он находился в некоем «информационном шоке» и не мог поверить в то, что сейчас услышал от Анны Сергеевны. Набатов запутался и не мог понять: где реальность? Вчерашний вечер реален? Или реально только то, что происходит здесь и сейчас? Но вчерашняя реальность ему нравится больше, там существуют любимые жена и дочка, а здесь он абсолютно одинок, и никто не в силах помочь человеку. Ни полиция, ни Анна Сергеевна, ни бестолковый участковый. Никто. Только он сам может найти своих близких. И раз уж Олегу придется выбирать между бездействием и поисками, то он, конечно, выбирает поиски.

– Спасибо вам за интересный рассказ, – Олег поднялся со стула и удивился появившейся в нем уверенности. – Я пойду. Всего доброго.

Он протянул руку, и Анна Сергеевна ответила на рукопожатие. Олег знал, что у стариков слабые кости и не стал сильно сжимать руку, но с удивлением для себя отметил, что хватка у пожилой женщины сильная.

– И тебе того же, – ответила Анна Сергеевна и проводила гостя до двери.

Вернувшись в квартиру, Олег почувствовал, что находится в «тупике» и совсем не знает, как действовать дальше. В его «плане» был единственный пункт – посетить председателя и выяснить все про ванну, дальше – белый лист. Да, и та история дома, которую поведала Анна Сергеевна, никак не помогла в поиске, наоборот, запутала Олега окончательно.

Художник прошел в комнату и сел на диван. В отчаянии Олег обхватил голову руками. С горестью осознал, как сильно он одинок. Даже годы, прожитые в детдоме, не несли с собой столько одиночества, как потеря Катерины и Ксюши. Олег обнял себя, словно температура в комнате резко упала. Появившееся мерзкое чувство жалости к себе заставляло чуть ли не выть. Даже в детдоме, когда его били палками по пяткам каждое утро, он не чувствовал себя настолько беспомощным.

«Да что-ж такое происходит? – размышлял Олег. – Как будто они все что-то знают, но не говорят мне. Этот подозрительный рыжий участковый вел себя так, словно ничего страшного не произошло! А председательница тоже хороша. Ага, в общем душе они моются двадцать лет. Хрена лысого!»

В разум мужчины залезла навязчивая мысль, что против него устроили настоящий заговор: обманули с работой, заманили в другой город, похитили его семью. И, вдобавок подстроили странные события в виде исчезнувшей ванны, сомнительного договора, пропавших коробок с вещами. Подкинули в бардачок пятьсот тысяч. Но зачем? Плата за молчание? А самый главный вопрос: кто? Ладно, если бы Олег был миллионером, тогда понятно, похитили жену и дочь, требуют выкуп. Но он – никто! Простой художник, коих в Петербурге очень много, больше, наверное, только гитаристов. Но мысль о заговоре медленно начинала перерастать в параноидальную, и мужчина понимал, что только он сможет и должен докопаться до сути. Спасти Катерину и Ксюшу и выяснить, кто за всем этим стоит. Но с чего начинать?