Александрия Одинцова - Угнетенные - Побег

– Это все из-за тебя! Ты во всем виновата! – кричала Сирена. – Ты несешь смерть! Я ненавижу тебя! ***! – и без того хриплый голос сорвался.

Нецензурные выражения людям, жившим в Колонии, были знакомы очень уж хорошо. Я привыкла слышать их практически всегда, но не все было так плохо. Иногда, целыми днями в моей голове прокручивались незнакомые слова, и я понятия не имела где их услышала, но точно знала их значение.

Все эти люди, будут убиты из-за меня! Эта мысль не давала мне покоя. А родители?! Я упала на землю. Но все продолжали идти. Грязь и камни царапали мое лицо. Я чувствовала, как мою кисть прожигало. И не переставала реветь и задыхаться.

– Вставай! – отчаянно закричал Фидель ринувшись идти быстрее, но только потом он понял, что делает лишь хуже. – Встань!

Из-за меня Сирена и парень спереди шли гуськом и ранили руки. Грязь на моем лице попадала в ранки и ссадины и жгла. Но мне показалось, что мать природа приняла меня в свои объятия, и я не хотела уходить. Вернее, можно сказать, что я потеряла рассудок и начала сходить с ума. Не было сил встать. Неожиданно кустосы остановились на месте. Мы поняли, что это конец и сейчас раздастся резкая очередь выстрелов, поэтому упали на землю в ожидании своей кончины. Но… нет. Было тихо. Они так и продолжали стоять на месте пока терпение одного из двоих не выдержало. Он очень быстро начал поднимать нас с земли на место. Сердце колотиться в груди. Пришлось собраться с силами и продолжить идти. Почему же они так тянут с этим?

«Вы должны быть осторожны, мои девочки… Город этот полон опасностей.… Никогда не слушайте надоедливых инструкторов, если их приказы кажутся аморальными.… Сделайте вид, что вам плохо.… Или еще что-нибудь. Вы же можете, я знаю…» – Крутился у меня в голове успокаивающий голос матери. Ее руки больше никогда не обнимут меня, я никогда не услышу ее смех, не увижу ее лица, не буду чувствовать ее объятий и поцелуев…

– Убейте меня сейчас! Прямо сейчас! Я готова! – кричала я хриплым голосом, в моем горле неприятно першило. Казалось, что по голосовым связкам течет кровь.

Дышать не хотелось вовсе. То ли слезы так сильно душили, что казалось, кислород перестал попадать в легкие сотни лет назад, а оставил там лишь песок, то ли кровь ударила в мозг настолько, что я начала стремительно глупеть. Или всему виной избыточное количество адреналина. Тогда это меня совершенно не заботило, собственно, откуда мне нужно было это знать?

И я просто из-за всех сил задержала дыхание. Будто это могло мне помочь. Паника заслоняла все и вся, мысли метались в голове беспорядочным потоком. Сначала казалось, что я смогу жить и дышать тоже. Воздуха в моей груди много. Потом в ней стало неприятно давить, и сердце прожигала боль. Оно готовилось не биться. По всему телу выступил холодный и липкий пот.

«Продержусь…. Сколько… родители…. Смерть…» – Больше я не слышала свои мысли полностью.

Но почувствовав, что падаю, я вдохнула душный, затхлый воздух и поплелась дальше. Я не могу осложнить им жизнь еще сильнее.

«Акасра, Элли, вы знаете, что мы любим вас, и каждый день предупреждаем вас о том, что жизнь в городе непроста и опасна по своей сущности. Люди давно потеряли свои души» – Говорил отец… Сказки на ночь, веселье. Как он подкидывал нас в воздух, когда приходил с работы… как мерцал тогда свет тусклой лампы. А мама подкрадывалась сзади и обнимала его… Его сильные руки, в кольце которых, ты чувствуешь себя в безопасности… Бабушка?! Я с силой закрыла слезящиеся глаза, в надежде ничего больше не видеть. Открыть глаза и понять, что сейчас обычное утро обычного дня, и я смотрю в серый потолок нашего дома.

«Ох, милые мои, я всегда вас предупреждаю о том, чтобы стараться не попадаться кустосам на глаза часто. Ведь вы знаете, что случилось с дедушкой Феликсом. Вы должны оставаться такими же солнечными и яркими. Я люблю вас!» Ее песни, смех, улыбка, глаза, вкус ее рисовой каши, ее кристальные слезы гордости… Прости меня бабушка!

Элли. Ее взгляд, поддержка, советы, секреты, которые она мне рассказывала, ее голос, объятия.

Детство. Я бегала за Элли в детском саду. Элли заливисто смеялась и убегала от меня. Но затем остановилась, села под засохшим деревом, поманила меня к себе и обняла. Рассказывала мне о животных, выдумывала сказки о двух сестрах, которые жили в большом городе. Ее сказки всегда заканчивалась хорошо.

Отрочество. Как ее уводили на работу в четырнадцать лет. Я кричала словно бешенная, хватаясь за костюмчик сестры с такой силой, что обламывались ногти. Мама просила меня успокоиться. Отрывали часть моей души. Жизнь теряла смысл с ее исчезновением даже на пару минут. Я сразу ощущала себя одинокой.