Виктор Житинкин - Новые рассказы о прошлом

Я могу и не услышать от нее ни одного слова, осуждающего Владимира, но я хочу, чтобы она даже в своих мыслях не считала его подлецом, бросившим ее, беременную, одну. Только одно это стоит того, чтобы я превозмог себя и сделал невероятно трудное для моего характера дело.

Боюсь, что Рената замужем, у них дружная и любящая семья, а я, подчиняясь эгоистической заботе о брате, своим бесшабашным визитом нарушу их добрую семейную идиллию, принесу вред этим людям. Порой мне казалось, что не стоит идти к ним, незачем это делать.

Тогда мне придется врать брату. Не знаю, бывает ли ложь благородной, но ложь с благими намерениями, я уверен, бывает. Другое тревожит, Владимир поймет, что я лгу.

Снова получилось так, что когда я подходил к дому Остофф, в голове моей был сплошной сумбур. Я пришел к выводу, что стоит мне в таком виде снова появиться в прихожей Ренаты, при условии, что меня еще туда пустят, все повторится, то есть все будет так, как час назад. Понимая это, я решил присесть куда-то, успокоиться и сосредоточиться. Я отыскал глазами зеленую скамейку под крышей и недалеко от дома.

Снега под крышей не было, но сырость и прохлада снова приступили к своим обязанностям, когда я стал малоподвижен. Уж что греха таить, так, сидя, я и задремал. Нервное напряжение, промозглая погода вымотали мой организм до изнеможения и я, не сопротивляясь, сдался навалившейся на меня дреме.

Я проснулся от прикосновения ко мне чьей-то руки, я услышал, как чей-то бархатный голос повторил несколько раз:

– Камрад! Камрад!

Некоторое время я не открывал глаз, боясь забыть что-то хорошее, оставшееся во сне, но мозг возвращал меня в реальность. Я резко открыл глаза и увидел перед собой двух женщин, вскочил, разглядывая обоих. Справа стояла Рената, не так высока ростом, средней полноты, одета в пальто черного цвета и такая же шапочка на ее голове. Слева от меня – высокое и нежное создание – девочка, жующая жвачку. Легкая улыбка блуждала по ее лицу, взгляд ее красивых глаз останавливался изредка на мне, но не задерживался надолго.

– Это – Агнесс, – сказала Рената, взмахом руки указав мне на девочку.

У меня в груди колотило так, что я не только чувствовал, но и слышал биение своего сердца. Я взял в свою руку холодную, как сосулька ее ручонку, прижал ее к своим губам и, не находя слов, лишь повторял:

– Агнесс! Агнесс! Дорогая Агнесс!

Рената, наверное, понимала мои чувства и не мешала. Она наблюдала за нашей встречей. Время летело, но я больше ничего не говорил, не мог. Рената подала мне белый конверт, сказав при этом:

– Это – письмо. Здесь две фотографии Агнесс. До сегодняшнего дня Агнесс не знала, кто ее отец, но мне сейчас пришлось это сделать. Я хотела сказать ей об этом гораздо раньше, но что-то мешало. Сегодня, в связи с вашим визитом, я решила покончить со всеми неясностями. Я еще не знаю, как это сообщение подействовало на Агнесс, но, думаю, что она все поймет правильно, она умная девочка.

Она замолчала, предоставив еще немного времени побыть мне рядом с Агнесс, но всему есть конец.

– Нам пора, нужно идти, – тихо и мягко сказала Рената.

Девочка потянула свою руку, и она выскользнула из моей ладони, как подтаявшая льдинка. Женщина взглянула в мои глаза, Агнесс, продолжая улыбаться, ручкой помахала мне, и они обе пошли по раскисшей дороге. Я одиноко стоял посреди улицы и тоскливо смотрел вслед удаляющейся парочке. Мокрый снег все летел и летел, цеплялся за ресницы, таял на щеках и стекал по подбородку, ветер леденил мокрое лицо, но я не чувствовал холода. Меня трясло оттого, что от меня уходили люди, с которыми я мечтал встретиться много лет. И вот, эта встреча закончилась.

Была ли она? Доказательством того, что она все-таки состоялась, был белый конверт в моих руках.

Немного не доходя до перекрестка, они остановились, обе помахали мне рукой, но Агнесс, взглянув на мать, та, видимо, что-то сказала ей, сначала пошла в мою сторону, затем, побежала. Боже! Она чуть не упала, поскользнувшись на этой раскисшей от тающего снега дороге.

Мне не верилось, что она торопилась ко мне, казалось, что она пробежит мимо меня.

Я стоял, опустив руки, пусть даже мимо меня пробежит, я успею еще раз увидеть ее с близкого расстояния. Но она не пробежала мимо, а остановилась прямо передо мной, мокрой ручкой провела по губам и, опершись о мою грудь, поцеловала меня в щеку и тихо сказала:

– Это – для моего папы.

Оттолкнувшись, она убежала, но на моей щеке огнем горел поцелуй холодных и мокрых детских губ.