И. Дельмонт - Всемирный следопыт, 1928 № 02

Выдру (II, рис. 6) Алхати изобразил с длинным туловищем, короткими ногами и прямым хвостом. Кузнечик (II, рис. 7) и мышь (II, рис. 8) напоминали настоящих довольно отдаленно, в особенности первый; но здесь приходилось уж верить на слово самому художнику. Зато корову (II, рис. 9) он снабдил прекрасными рогами, а лошади (II, рис. 10) приделал длинный толстый хвост.

— Ну, вот, всех рисовал! — сказал он, с восторгом глядя на свое художество. — И корова, и мышь, и ястреб — все есть!

— А знаешь, Алхати, — сказал я ему. — Ты вот мне про виткину [51] Виткину — мифическое водяное чудовище. ) рассказывал, — так нарисуй-ка ее…

— Кого, виткину?.. — тут вогул громко рассмеялся — до того ему показалось забавным нарисовать самое виткину.

— А что, попробую! — наконец промолвил он, снова усаживаясь на свою шкуру. — А ты не боишься, она ведь страшная, виткину, людей ест, — продолжал он, все еще смеясь.

Виткину (II, рис. 11) вогул нарисовал в виде длинного существа с большой зубастой пастью и громадным рогом на голове. Своими плавниками она напоминала рыбу. Покончив с чудовищем, Алхати нарисовал сбоку громадный треугольник (II, рис. 12), который он тщательно зачернил.

— Это «сас-поли-яны-нел» [52] «Сас-поли-яны-нел» — мифическое лесное существо, имеющее длинный берестяный нос. Точный перевод — «берестяный большущий нос». ), леший, у него нос во-о какой! — Здесь вогул далеко раздвинул руки, показывая, какой большой нос у лешего.

— А почему же берестяный?

— Кто знает… Я не знаю, такой уж живет… Это он ночью кричит: «Охо, охо!» У, мы боимся, беда!..

Здесь Алхати пришел в полный восторг от своего зоопарка, и в избытке веселья разразился хохотом, покатившись на оленью шкуру. Его смех был настолько искренен и заразителен, что я последовал его примеру, — да с таким усердием, что ручная белка, спокойно разгрызавшая до того времени орешки, моментально нырнула в свой ящик. Оттуда она выглядывала, опасливо поводя усатой мордочкой.

Насмеявшись, Алхати поднялся и вышел из юрты. Когда он вернулся, у него был необыкновенно довольный вид.

— Ну, вот, — сказал он, — пока мы здесь рисовали, дождь прошел, и на небе видны звезды. Ветер хороший стал. Теперь дождя больше не будет, и завтра мы пойдем.

Эта весть меня очень обрадовала, так как я уже было совсем отчаялся попасть в интересовавшее меня место до наступления холодов. Теперь же дело повернулось удачной стороной. Улегшись спать, я с наслаждением думал о предстоящем походе…

Однажды, во время скитаний по северу, я спускался на лодке по быстрой горной речке. Ее пороги, коварные подводные камни и водовороты на каждом шагу готовили для моей утлой посудины разные пакости, и потому мне постоянно приходилось держаться на чеку. После особенно упорной войны с порогами, я решил отдохнуть и, прельстившись красивым местом на берегу, зачалил лодку. Развести костер было делом недолгим, и вскоре огонь весело потрескивал под закопченным котелком с водой. В ожидании чая я задумал осмотреть берег, где громоздились серые скалы, поросшие густым лесом. Скалы всегда привлекают меня, и я люблю лазать по ним, с любопытством заглядывая в каждую расщелину, в каждую пещеру в надежде найти там что-нибудь интересное.

Добравшись до самой вершины, я повернул было назад, как вдруг услыхал за спиной шорох. Моментально обернувшись, я увидел двух сов, сидевших на корне небольшой раскидистой березки. Они угрожающе щелкали клювами и топорщили оперение. Мне сразу бросилось в глаза, что птицы были линные и у них почти не было настоящих перьев. Вследствие этого совы не могли лететь и при моем приближении неуклюже заковыляли вниз по откосу, помогая себе крыльями. На бегу они угрожающе щелкали клювами.

«Мы не хотим с тобой связываться, но попробуй, подойди, и увидишь, как мы тебя отделаем» — слышалось в этом щелканьи, а злобное шипенье, напоминающее змеиное, красноречиво подтверждало их намерения.

Как только совы побежали, во мне вспыхнул охотничий инстинкт. Такой он, должно быть, был у наших предков, когда они бродили, одетые в звериные шкуры с каменными топорами в руках. Ружье осталось в лодке, и я, быстро нагнувшись, схватил осколок камня и, почти не целясь, швырнул им в одну из сов. Удар пришелся в голову, и сова, издав каркающий звук, сковырнулась вниз, распластав крылья. Два последующие удара докончили ее, и через мгновение она была мертва.