Вилли Казер: Всемирный следопыт, 1928 № 04

Однажды я отправился на охоту за дикими индюками. Пересекая море желтеющего кустарника, я обратил внимание на ряд прямых канавок, похожих на проведенное плугом борозды, которые тянулись от реки вглубь равнины. На следующее утро я захватил с собой лопату и принялся за раскопки.

Не трудно было убедиться, что здесь когда-то был оросительный канал. Канава была выложена щебнем и зацементирована, а в тех частях, где вода из главного канала вытекала в боковые, были устроены шлюзы. По берегам этих боковых канавок я нашел черепки разбитых гончарных изделий, несколько наконечников для стрел и искусно сделанный каменный топор.

Я не пошел ночевать в хижину, а понес свои находки Блэку, который был со стадом на северном пастбище. Мы знали, что в этих местах раньше жили индейцы, но они давным давно перестали употреблять каменные топоры. Очевидно, в древние времена здесь жило какое-то неизвестное индейское племя, которое вело оседлый образ жизни, подобно ныне существующим племенам— тасс и хописс.

Я решил ближе познакомиться с прилегающей равниной, а также осмотреть Синюю Гору с другой стороны. При первом же удобном случае я отлучился на день и, поехав по берегу реки, переправился через нее вброд на север от нашего пастбища, где она была шире и мелководнее. Затем я объехал вокруг горы. Эта поездка дала Мне более точное представление о Синей Горе. Отвесные скалы в некоторых местах состояли из мягкой породы. Этот более мягкий камень был прорезан ходами, промытыми водой. Ходы подымались вверх на сотню метров, но неизменно кончались там, где начинался более плотный верхний слой. Это делало Синюю Гору неприступной.

Я вернулся домой с твердым убеждением, что если нам когда-либо удастся проникнуть на эту гору, то только тем путем, которым пользовался скот.

В конце ноября мы перевели стадо на зимнее пастбище. В начале декабря приехал Рапп, доставив нам к рождеству обильный запас припасов. Он привез с собой какого-то несчастного старика, Генри Аткинса, которого прихватил с собой по дороге в Тарпине — маленьком городке в пятидесяти километрах от нас. За свою долгую жизнь Аткинс был дворецким, служащим в больнице, поваром и, наконец, много лет подряд оффициантом на большом океанском пароходе.

— Я предупредил его, — пояснил Рапп, — что не могу платить жалованье, но если он согласен поселиться здесь и готовить для вас, то будет сыт и будет иметь крышу над головой.

С того дня, как мы заполучили Аткинса, жизнь для Блэка и меня превратилась в сплошной праздник. Старик прекрасно готовил и умело вел хозяйство. Единственною его слабостью было пристрастие к спиртным напиткам, но так как у нас виски не имелось, поведение его было безукоризненно.

Когда мы перевели стадо на зимнее пастбище, одичавшие быки и коровы, жившие на горе, стали показываться все чаще и чаще. Спускаясь к реке, на водопой, они подолгу щипали траву у входа в ущелье, так что мы даже окрестили его «Коровий каньон». Животные представляли собой прекрасно откормленные экземпляры. Очевидно, наверху имелись неплохие пастбища.

Скоро мы потеряли двух коров. Без всякой видимой причины они вдруг взбесились и сбежали на ту сторону реки. После этого случая мы стали более внимательно следить за стадом. Но за несколько дней до рождества, в то время, когда Блэк уходил на охоту, и стадо было под моим наблюдением, четыре молодых быка тихонько пробрались сквозь кустарник к; реке, и прежде чем я успел им помешать, они уже плыли к противоположному берегу. Там они вышли из воды; отряхнулись, вошли в — каньон и скоро исчезли из вида. Я был взбешен и поклялся, что отправлюсь за ними в погоню и верну их.

На. следующее утро мы отвели стадо на несколько; километров к востоку, чтобы уберечь его от соблазна. Уйдя под каким-то предлогом от Блэка и вернувшись в хижину, я посвятил Генри в свои планы и просил его наскоро соорудить мне завтрак. Я предупредил его, чтобы он лишнего не болтал. Только если я не вернусь к тому времени, когда Блэк придет ночевать, я разрешил рассказать Блэку в чем дело.

Генри проводил меня до реки, чтобы убедиться в благополучной переправе.

Я взгромоздил одеяло и провизию на спину, ботинки, чтобы не замочить, повесил на шею, а носки засунул внутрь шапки. Лошадь вошла в воду не упираясь, хотя я чувствовал, что она вся дрожит. Она ступала осторожно, а когда стало слишком глубоко, она, не испугавшись, спокойно поплыла. Нас немного относило течением, но мне не пришлось даже соскользнуть с лошади. Скоро она нащупала под ногами дно, и мы без труда выбрались на берег. Я махнул рукой старому Генри, все еще стоявшему на другом берегу, и стал взбираться в гору по «Коровьему каньону».